Так и должно быть, услужливо подсказала ему совесть.

Графу хотелось кричать. Усилием воли он справился с собой и взял графин.

Но когда вытащил пробку, через полуоткрытую дверь донесся другой звук.

Шаги. Голоса.

Он вернул пробку на место и поставил графин на поднос рядом с бутылкой темно-рубинового портвейна.

Сердце билось слишком часто. Он уставился на поднос с напитками и сосредоточился: надо успокоиться. Он еще в детстве овладел нехитрыми приемами: дышать медленно, разжать кулаки, расслабить мышцы живота. Эти манипуляции освободили сознание, и очень скоро граф почувствовал знакомую ясность ума. Каждый звук, каждый вид, каждое ощущение были четкими и ясными.

Он готов к встрече.

Сомертон покосился на комод, куда заранее положил нож и пистолет.

Нет, пожалуй, он не станет их использовать. Это будет рукопашная. В ней сойдутся двое мужчин без оружия. Драка будет примитивной и честной.

Он поправил рукава, вышел в коридор и направился к лестнице. Голоса стали громче – серебристый говорок Луизы и приятный баритон его злейшего врага.

Пенхэллоу.

Граф ухватился за перила и закрыл глаза. До него доносились обрывки слов. Они о чем-то спорили. Кажется, Пенхэллоу не желал идти в кабинет, чтобы дождаться графа там. Маркем настаивал.

– Ей-богу, это смешно, – смеясь, сказал Пенхэллоу. Потом он что-то добавил, но Сомертон не расслышал последние слова.

Этот ублюдок Пенхэллоу веселится! Это невыносимо!

Граф выпустил из рук перила, вышел на лестничную площадку, остановился и посмотрел вниз. Маркем стоял… стояла, подбоченившись, лицо принцессы было возбужденным и, пожалуй, злым. Пенхэллоу невозмутимо сцепил руки за спиной. Он был, как всегда, элегантен, а льющееся в окна солнце превратило его каштановые волосы в золотой шлем.

– … сделайте наконец что-нибудь полезное, – сказал Пенхэллоу, – например, разыщите вашего святого хозяина и сообщите, что я приехал.

– Я не могу этого сделать, – возразил Маркем. – Вы исчезнете, как только я уйду.

Сомертон почувствовал огромное облегчение и с удивлением понял, что даже не осознавал, насколько сильное напряжение им владеет.

Маркем защищает его интересы как тигр, то есть тигрица. Она привезла Роналда в Палаццо Анджелини, решила пожертвовать собственным кузеном ради него, Сомертона.

– Это превосходная идея! – восхитился Пенхэллоу. – Вы идете за Сомертоном, я вихрем проношусь по всем комнатам, спасаю леди Сомертон и маленького лорда и исчезаю. Все решено. Вы избавлены от моральных терзаний, а ее милость продолжает вести независимую и достойную жизнь, на которую, будучи подданной Британской империи, имеет полное право. – Он протянул руку Маркему. – Видите, как все просто. Договорились?

Наглец.

Лорд Сомертон стал медленно и громко аплодировать. Маркем и Пенхэллоу одновременно подняли головы. На их лицах застыло одинаковое изумление.

Как приятно.

Граф облокотился о перила.

– Хорошо сказано, Пенхэллоу. Вы почти убедили меня в чистоте своих помыслов.

Пенхэллоу пришел в себя первым и весело поприветствовал хозяина:

– Ну вот, в нашей истории появился и злодей. Добрый вечер, Сомертон. Сегодня вы уже сворачивали головы щенкам?

Негодяй.

Сомертон начал неторопливо спускаться по лестнице, прислушиваясь к эху своих шагов по мраморным ступенькам.

– Да, это действительно превосходный план, Пенхэллоу. Но в нем вы упустили один важный элемент. – Граф остановился на последней ступеньке.

– Правда? – усмехнулся Пенхэллоу. – Как же это я допустил такую непростительную небрежность!

Чертовски красивое лицо у этого ублюдка. И поза расслабленная, свободная… Сомертон ненавидел каждую клеточку этого наглеца, каждый изящный изгиб ухоженного тела, каждый шелковистый волос, каждый белый зуб. Всеми обожаемый Пенхэллоу родился под счастливой звездой. Элизабет было достаточно одного взгляда, чтобы влюбиться.

Сомертон подошел к нему и встретил открытый взгляд карих глаз.

– Самый важный элемент, если уж быть точным, – сообщил он.

– Хм. И какой же?

– Меня.

Пенхэллоу щелкнул длинными элегантными пальцами и насмешливо заговорил:

– Вас? Конечно! Какая непростительная небрежность с моей стороны. Лорд Сомертон… дайте подумать… Ах да! Полагаю, вы должны вернуться в Англию и посвятить остаток жизни добрым делам, в надежде обеспечить для себя более высокий круг ада, чем тот, что забронирован для вас сейчас. – Он бросил взгляд за плечо графа, где стояла Луиза. – Полагаю, ваш секретарь с удовольствием вам в этом поможет.

Какого черта это значит? Что сказал ему Маркем?

– Мистер Маркем – человек высоких моральных принципов и безупречной верности, – любезно проговорил Сомертон. – В отличие, к примеру, от моей супруги.

Пенхэллоу улыбнулся:

– О, в безупречной верности нет никаких сомнений. Хотя у меня другое мнение относительно моральных принципов.

– Что вы хотите сказать? – воскликнул Маркем.

При звуке негодующего голоса Луизы Сомертон почувствовал невыразимую нежность и обернулся к ней. Ее брови были нахмурены, губы сжаты.

«Отойди в сторону, мой дорогой Маркем. Позволь мне довести этот бой до конца».

Луиза, казалось, прочитала его мысли. Она сделала шаг назад и устало опустила голову.

А Сомертон снова обратил взор на Пенхэллоу.

– Вы – самодовольный хлыщ, – любезно сообщил он.

– Каждому свое.

– Да, кстати… – Сомертон посмотрел вверх. – Вас нисколько не интересует, где находится и что делает украденная вами шлюха? – Он слегка выделил слово «шлюха», желая испытать самообладание противника.

Но Пенхэллоу лишь слегка приподнял красивые брови.

– Ей-богу, старина, я не улавливаю вашей логики и потому не вполне понимаю, о ком идет речь. Вы же не можете говорить об ангеле – леди Сомертон, – честь которой я поклялся защищать до последнего вздоха?

– Именно о ней.

– Но это значит… Подождите, старина… Ничего не складывается. Если графиня, которая называет только одного счастливчика своим возлюбленным, да и то лишь после того, как решилась покончить с фарсом, называемым браком… если ее назвать шлюхой, тогда… – Он постучал пальцем по виску.

После того как она решилась покончить с фарсом, называемым браком? Что Пенхэллоу имеет в виду? Не хочет же он сказать, что… Но ведь Сомертон своими глазами видел его выходящим из дома на Честер-сквер. Видел и портрет Пенхэллоу в шкатулке своей жены.

– Продолжайте, Пенхэллоу.