Посещение подростками Рауэя было частью программы по уменьшению преступности «Испугаться и исправиться» (Scared Straight!). Идея была проста: показать парням и девушкам жизнь за решеткой – каково это, попасть в тюрьму особого режима, – чтобы те испугались или по крайней мере задумались над тем, стоит ли нарушать закон. Программа, придуманная заключенными, продолжалась два года.

Подходя к тюрьме, подростки, разумеется, и не думали пугаться. Никто не мог устрашить их настолько, чтобы они перестали воровать и нападать на людей. Они были слишком круты, чтобы позволить кому-то себя запугать, особенно тюремным пташкам из Рауэя. «Я их не боюсь», – говорил один из парней, пожимая плечами. «Это же прикольно – поглазеть на этих старых развалин», – смеялась Лори.

Впрочем, когда подростки проходили через металлодетектор при входе в тюрьму, у них появились первые мрачные предчувствия. «Всем встать в ряд вдоль стены! – заорал сержант. – Думаете, это увеселительная прогулка? Ошибаетесь! Когда вы переступили порог тюрьмы, ваш сопровождающий перестал за вас отвечать. Вы в наших руках! Мы приказываем – вы подчиняетесь. Для начала – выньте сигареты изо рта! Выплюньте жвачки! Снимите кепки!»

Они ожидали совсем не этого. Им велели пройти по одному на основную территорию – и железная дверь за ними захлопнулась. Они оказались в недрах исправительного заведения строгого режима. С балкона на них глядели заключенные. «Глянь, какой сладкий в желтой рубашечке!» – крикнул мускулистый чернокожий. «Попадешь сюда – будешь моим!» – глумливо сказал другой. Дети озирались на охранников, ожидая их реакции, но те молчали. Страх нарастал.

Затем они миновали тюремный корпус, называемый «дырой», – здесь помещались одиночные камеры. На этом этапе насмешки сексуального характера стали слишком шокирующими, чтобы о них писать. Ребята теряли самоуверенность на глазах. Куда-то пропала и развязность. На лицах обозначилось смятение, даже страх. Между тем с начала их инициации не прошло и получаса.

Следующие два часа подростки провели взаперти в маленькой камере в компании двадцати преступников, приговоренных минимум к 25 годам заключения. Если сложить все их сроки вместе, получилось бы больше тысячи лет. Именно здесь детей обрабатывали всерьез. Уголовники по одному вставали и рассказывали о том, что ждет тех, кто попадает в Рауэй.

«Вы двое мне не нравитесь! – кричал сидевший пожизненно за убийство. – Ты – и ты тоже! Хоть раз улыбнетесь – я вам зубы в глотку вобью! Поняли?»

Дети ехали в Рауэй со смутным представлением о приятной прогулке по тюрьме. Они думали, им устроят экскурсию – и все. Они относились к окружающему миру свысока. Чем больше они слушали, тем меньше оставалось в них наивности. Еще один «бывалый» продолжал в красках запугивать их на все лады.

Теперь все подростки молчали. Один или двое плакали. Обитатели тюрьмы издевались над ними не от злости. Они рассказывали о тюремных нравах и предупреждали: измените свою жизнь, пока не поздно. Это была попытка убедить следующее поколение не становиться на скользкую дорожку. Заключенные не хотели, чтобы подростки совершали те же ошибки.

«Нам за это не платят, – сказал один. – Мы за это ничего не получим, никаких поблажек. Мы делаем это, потому что мы так хотим. Потому что мы можем вам помочь».

«Я мотаю срок уже семь лет, – добавил другой заключенный. – Каждый день жалею о том, что сделал… Вам дико повезло – вы можете сюда не попасть. Надо быть идиотом, чтобы не воспользоваться этой возможностью».

Подростки пробыли в Рауэе три часа, но им показалось, что прошло три дня. Они столкнулись с тюремной реальностью и твердо знали, что возвращаться сюда не хотят. Теперь они поняли, что быть преступником вовсе не круто: это азартная игра, которая ведет к безнадежности и отчаянию. По пути домой ребята молчали. В какой-то момент водитель вынужден был остановить машину – одного парня вырвало.

«Я перепугалась до чертиков, я не хочу туда возвращаться, – сказала Лори, девушка в больших серьгах. – Я чуть в штаны не наложила, мне там совсем не понравилось».

«Думаю, теперь в моей жизни все будет по-другому, – говорила другая девушка. – Ну то есть я постараюсь делать поменьше глупостей… Или вообще их не делать. Очень-очень постараюсь». Другие говорили о том, что надо бы пойти учиться: что угодно, лишь бы не угодить за решетку.

Посещение тюрьмы снимал на пленку режиссер-документалист Арнольд Шапиро. Позднее его фильм показал телеканал KTLA в Лос-Анджелесе. Текст за кадром читал Питер Фальк, звезда сериала «Коломбо». Внимание зрителей приковывали суровая реальность тюремной жизни и невероятные, если судить по фильму, результаты программы «Испугаться и исправиться». Фальк говорил, что три месяца спустя шестнадцать из семнадцати подростков все еще воздерживались от преступлений. Он сообщил также, что программа существенно повлияла на снижение количества рецидивистов среди молодежи. Фальк сказал:

Политики все как один восхваляли программу «Испугаться и исправиться». О ней сочинялись газетные колонки. Комментарии были самыми благоприятными. Бездумных подростков выстроили в ряд и ткнули им в лицо возможными последствиями их поступков. Ученые единодушно высказывались за шокотерапию. Детей нужно было оттащить от края пропасти [179].

В начале марта 1979 г. документальную ленту Шапиро в течение недели показали двести крупнейших городов Америки [180]. Через месяц она получила «Оскар» как лучшее документальное кино. Программа «Испугаться и исправиться» была развернута в США, Канаде, Великобритании, Австралии и Норвегии. Ее эффективность подтверждали судьи, персонал тюрем и другие эксперты.

Итоги казались замечательными. Джордж Никола, судья по делам несовершеннолетних из Нью-Брансуика в нескольких километрах от Рауэя, сказал: «Когда изучаешь программу и собранную статистику, сомнений не остается: проект по предотвращению подростковой преступности тюрьмы Рауэй на сегодня – это, видимо, наиболее эффективное и недорогое средство борьбы с преступностью во всей Америке» [181].

Вскоре, однако, выяснилось, что у программы «Испугаться и исправиться» есть один недостаток. Она не работала. Позднее беспристрастный анализ доказал, что подростки, посещавшие тюрьму, готовы были совершить новые преступления с большей вероятностью, а не с меньшей – мы к этому еще вернемся. Куда правильнее было бы назвать эту программу «Испугаться и озлобиться». Это был недвусмысленный провал. Ничего хорошего с участвовавшими в программе детьми не произошло.

Но сперва спросим: как статистика может свидетельствовать об успешности программы, которая на деле провалилась? Как может быть, что проект терпит неудачу, а эксперты в один голос его поддерживают? Чтобы ответить на эти вопросы, взглянем на одно из важнейших научных открытий за последние двести лет, которое позволит нам вникнуть в самую суть феномена замкнутого цикла – и понять, как из него выбраться.