Он возвышался над столом, и его рыжая борода делала его похожим на доброго великана, который отчего-то хочет казаться злым.

— Но ведь Леонид сказал мне, что вы просили меня больше не появляться в лаборатории, — призналась Виолетта. — Он дословно передал мне ваши слова.

— Как же я мог просить вас не приходить на работу, когда я без вас как без рук? Я не могу сосредоточиться на исследованиях, потому что без конца отвлекаюсь на поиски прежних записей. Эти мелочи раздражают меня и не дают спокойно работать, — сурово отчитывал девушку профессор. — Из-за вас иммунология будет долго топтаться на месте.

— Но неужели кто-то другой не мог вести наблюдения и записывать их? — стала защищаться Виолетта. — Ведь это нетрудно.

— Это действительно нетрудно. Но дело в том, что мне трудно без вас, деточка. Вы незаменимы. Я привык к вам, а в старости трудно менять свои привычки. А кроме того, я люблю вас, черт возьми, — все больше сердясь, сообщил профессор.

Чтобы не разреветься, Виолетта вышла на кухню. Как она могла так плохо думать о своем учителе? Она взяла кипящий чайник и вернулась с ним в комнату. По дороге она постаралась справиться с охватившими ее эмоциями, но стоило ей увидеть профессора, как комок опять подкатил к горлу.

— Успокойтесь, деточка, — произнес Карабчиевский, заметив ее состояние. — Разве то, что я сказал вам, — новость для вас? И вы не знали, что я люблю вас, как родную дочь? И что, будь на то моя воля, я предпочел бы вас своему беспутному сыну? — В голосе профессора звучала доброта.

Слезы катились по щекам у Виолетты. Слезы радости и раскаяния. Как она могла так ошибаться! Девушка стала заваривать чай, низко склонясь над чайником и стараясь спрятать от учителя свои слезы.

— Не капайте в чайник, — к профессору вернулся обычный для него ворчливый тон, но он уже не мог ввести девушку в заблуждение. — Я не хочу, чтобы чай был соленый.

Когда чай был готов и разлит по чашкам, профессор отхлебнул глоток и удовлетворенно сказал:

— Ну, теперь, голубушка, я прощаю вам ваше отсутствие на работе. Чай — что надо.

Виолетта посмотрела на учителя. Как она могла думать раньше, что Леонид похож на него? Глаза у Леонида были пустые и казались бесцветными. А у профессора они были, несмотря на его преклонный возраст, ясными и голубыми. Взгляд Леонида чаще всего был недовольный и злой, а около глаз профессора собрались добрые морщинки. И рука его, лежащая сейчас на руке у Виолетты, была совсем другой, чем у сына. Она была сильной и жесткой, как рука настоящего врача. А рука Леонида была мягкой и безвольной.

— Я, признаюсь, очень переживал, когда узнал, что вы выходите за Леонида замуж. Я, повторяю, весьма сильно привязался к вам и испытывал, да и сейчас продолжаю испытывать к вам, несмотря на ваше предательство, теплые чувства. И я не хотел, чтобы вы достались моему распутному бездельнику. Но, с другой стороны, я хотел, чтобы он наконец женился. Я думал, что брак поможет ему взяться за ум. А лучшей жены, чем вы, он никогда бы не нашел. Кому он нужен, такой никчемный? А мы с женой мечтали о внуках и внучках. И я вместо того, чтобы отговорить вас от необдуманного шага, еще и благословил вас. Я знал, что поступал неправильно. Ведь я хорошо знал своего Леньку, но я утешал себя мыслью, что он одумается и станет человеком, и вам будет неплохо с ним. Я понимал, что этого быть не может, но шел на компромисс со своей совестью. И я даже рад, что вы разошлись. Так будет лучше для вас, деточка. Я представляю, что вы вытерпели с ним. И он сам виноват, что не сумел удержать такое сокровище. Правда, я как отец переживаю за него. Вряд ли найдется достойная девушка, которая сможет полюбить его. Мой сын, Виолетта, — это моя боль, — с горечью закончил Карабчиевский.

— Борис Михайлович, — засмеялась Виолетта. — Вы не правы. Есть одна девушка, которая любит его. И скажу вам больше, через два месяца вы станете дедушкой. У нее должен родиться ребенок. И у вас будет долгожданный внук, а может быть, внучка. Только Леонид теперь и знать ее не хочет, хотя она очень хорошая и порядочная и без памяти влюблена в него. Она была моей однокурсницей, а из-за Леонида бросила институт и уехала к родителям.

— Я же сказал вам, что мой сын — это моя боль, — обескураженно сказал профессор. — Судя по срокам, он изменял вам с ней?

— Скорее это ей он изменял со мной, — улыбнулась Виолетта. — Он был с ней, когда мы еще не были с ним знакомы, и, думаю, что он тоже любил ее. А может быть, и сейчас любит. И обо мне не беспокойтесь. Я в порядке. Если я и переживаю, то только за ребенка, который будет расти без отца.

— Вы дадите мне ее адрес, Виолетта? — спросил профессор. — Я напишу ей. Может быть, ей нужно чем-то помочь. А потом, когда родится малышка, мы вместе с вами съездим познакомиться с моей внучкой.

— Может быть, это будет мальчик, — смеясь, возразила Виолетта.

— Нет, это будет девочка, — уверенно сказал Карабчиевский. — Мальчиков нам больше не нужно. У меня будет внучка. И я буду заплетать ей косички. Знаете, такие, с большущими бантами. Я, конечно, не умею, но придется научиться.

Виолетта представила, как знаменитый профессор возится с младенцем, и расхохоталась.

— И моя жена будет рада. Она давно мечтает понянчить детей Лени, но только никак не получалось, — обрадованно говорил Борис Михайлович. — А если Леонид будет против моей внученьки, я предпочту ее ему. Долго я терпел его. Хватит, — в голосе профессора появилась решительность. — Из-за него я чуть не потерял вас и никогда бы не узнал о существовании малышки. Значит, через два месяца мы поедем встречать мою Светочку из роддома. Нужно только точно посчитать дату, когда свершится это знаменательное событие, чтобы не опоздать. — В голосе старика послышалось неподдельное беспокойство.

— Светочку? — удивилась Виолетта. — Вы ее уже назвали!

— Да, ее будут звать Светочкой, в честь моей матери, ее прабабушки. Светлана Леонидовна Карабчиевская. Звучит? — Глаза у профессора так и сияли.

— Звучит, — ответила Виолетта.

Она представила, как обрадуются девчонки, когда узнают, что за Ларисину судьбу можно теперь не беспокоиться.

— А как зовут маму моей ласточки? — поинтересовался профессор.

— Лариса, — сказала Виолетта.

— Значит, через два месяца мы с вами возвращаемся из Гейдельберга и поедем к Светочке и Ларисе. — На лице профессора было написано мальчишеское лукавство.

— Мы вернемся из Гейдельберга? — ошарашенно спросила девушка.

— Да, на конференции в Америке я договорился с немецкими учеными о сотрудничестве по разработке нашего препарата. Они смогут быстро наладить необходимое нам оборудование. И через неделю мы с вами поедем налаживать производство. Иммунологи всего мира просто ахнули, когда выслушали мой доклад. И все наперебой предлагали сотрудничество. Мы потом организуем выпуск вакцины и в других странах, а опытную партию произведем в Германии. Глава немецкой медицинской фирмы — мой старый друг, и сотрудничество с ним будет для нас наиболее выгодным и легким, — сообщил профессор.