– Это мой папа, – мягко сказал Каори. – Даичи.

Юкико моргнула, и в ее голове мелькнуло воспоминание.

Кажется…

Она пристально смотрела на старика, и ее лоб омрачила морщинка.

Кажется, я знаю этого человека.

Они сидели в прямоугольной комнате с просмоленными бревенчатыми стенами. Дом Даичи притулился на вершине одного из больших деревьев, в тени качающейся листвы, на развилке, образованной двумя ветвями. Одна ветка проходила сквозь доски и исчезала на крыше, в отверстии для воздуха, через которое проникал слабый ветерок и сладкий запах глицинии. Юкико сразу вспомнила о старой хижине ее семьи в бамбуковом лесу.

Она подождала, пока все поднимутся по лестнице. Буруу взбирался вместе с ней, оставляя в дереве глубокие борозды, и его когти и шпоры стали липкими от живицы, вытекающей из поврежденной коры. Арашитора не смог протиснуться в дверь жилища Даичи и остался снаружи, неподвижно усевшись на ветке и ритмично размахивая хвостом. Он излучал ощутимое напряжение, глаза сверкали, как клинки. Юкико чувствовала его пульс, ритм дыхания. Даже не осознавая этого, ее собственное сердце билось, а легкие дышали в унисон с сердцем и легкими тигра.

Она опустилась на колени напротив старика, прижалась лбом к полу.

– Даичи-сама.

– Юкико-чан, – кивнул старик, прикрыв кулак ладонью. – Друг арашиторы. Ты оказала честь нашему скромному дому своим присутствием.

Каори и ее спутники опустились на колени вокруг Даичи, образовав полукруг, и почтительно молчали. Юкико огляделась: грубая мебель, очаг в центре комнаты, дымовая труба из необработанного металла, пронзающая потолок. Три закрытые двери, ведущие в разные комнаты. В нише на стене за спиной Даичи лежала старомодная катана в изящно украшенных ножнах: черный лак, летящие золотые журавли. Ниже еще одна ниша, и Юкико не сомневалась, что когда-то там лежал вакидзаси Каори – из той же пары дайсё. Только знати было разрешено носить мечи дайсё, гордый символ их статуса в касте самураев.

Он, должно быть, ронин.

ЧТО ТАКОЕ РОНИН?

Бывший самурай. Знатный воин без господина.

ПРИ ЧЕМ ТУТ ГОСПОДИН?

Все самураи следуют Кодексу Бусидо. Это и религия, и философия, и свод законов – все вместе. Верность и готовность принести себя в жертву, и смирение – они так живут всю свою жизнь. Но основное требование кодекса – служение. Верность хозяину. Если хозяин умрет или ты нарушишь свою клятву, ты станешь ронином. Это позор. Страшная потеря лица.

ЗНАЧИТ, ОН КЛЯТВОПРЕСТУПНИК? ЛЖЕЦ?

Юкико подняла взгляд от пола и посмотрела на Даичи, чтобы найти ирэдзуми – символ его клана, нанесенный на тело. Но его руки до самых запястий были спрятаны под рукавами уваги из серой ткани, с потертыми манжетами. Он проследил за ее взглядом, и в его серо-стальных глазах мелькнуло подобие усмешки.

– Откуда ты, Юкико-чан?

– Киген, Даичи-сама.

– И ты служила на неболёте, который врезался в пик Куромеру?

– Хай, – кивнула она, не поднимая глаз.

– Хм, – хмыкнул он, проводя рукой по усам.

Что-то в этом человеке напоминало змею: что-то древнее, медленное, одни мышцы и зубы, и бесконечное хладнокровное терпение.

– Тебя не было на борту шлюпки. Как тебе удалось спастись?

– Я выпустила Буруу из клетки. Когда он перемахнул через перила, я запрыгнула ему на спину.

– Ты летела на арашиторе?

Среди собравшихся прокатился слабый шепот. Каори сощурилась.

– Хай, – кивнула Юкико.

– Айя, – Даичи покачал головой. – Сотня лет могла пройти, а мы бы так и не услышали такой сказки.

– У меня не было выбора, иначе я бы погибла, – пожала плечами Юкико.

– И вы убили четырех о́ни?

– Пятерых, Даичи-сама, – сказал Кайдзи. – На Северных склонах. Рядом с Черным храмом.

– Хм, – кивнул он. – Ты слышала о Танцующих с бурей, Юкико-чан?

Она подняла глаза от пола и встретилась взглядом с Даичи. Он был старше ее отца, но не курил лотос, поэтому кожа его была чистой, взгляд – острым. Было заметно, что у него все еще стройное и сильное тело. Мозолистые пальцы покрыты старыми шрамами. Он мог легко дотянуться рукой до катаны на стене у него за спиной.

– Легенды, – Юкико покачала головой. – Из детства. Кицунэ-но-Акира и Дракон забвения. Казухико красный и сто ронинов. Мост вдовы и обреченное нападение Торы Такехико на Врата ада.

– Одна из моих любимых, – улыбнулся Даичи.

– Это всего лишь легенды.

– Может и так, – кивнул он. – Сказки безмятежных дней поддерживают национальную гордость. Министерство связи использует славу минувших лет, чтобы вдохновлять новых рабочих и выжимать как можно больше пота из спин каросименов. Чтобы убедить как можно больше молодых людей взяться за оружие и пролить кровь и сложить головы под флагом сёгуна в войне, о которой они ничего не знают. Радио Гильдии передает целые сериалы о Танцующих с бурей, превращая их в модных героев, хотя в этих историях нет ни правды, ни смысла. Легко понять, что просто пропаганда. Таков мир, в котором мы живем.

Даичи кивнул в сторону дверного проема, на Буруу.

– Твой… друг, так ты его называешь? Было бы справедливо, если бы мы больше никогда не увидели этих созданий. Но вот он – чудо из чудес – во всей красе, доказательство того, что даже в их лживых россказнях есть доля истины. И что они делают, когда видят, что это чудо все еще существует? – старик вздохнул. – Ловят его и калечат, словно убогого воробья из дворцовых садов.

– Это был приказ сёгуна.

– Сёгун, – Даичи хихикнул, и его люди тоже заулыбались, словно заразившись его весельем. – Сёгун приказывает только то, что мы ему позволяем.

– Каждый житель этих островов присягает на верность Йоритомо-но-мия.

Серо-стальные глаза Даичи холодно сверкнули.

– Никто в этой комнате ничего не должен Йоритомо, Юкико-чан.

– Значит, вы ронин?

– Хай, я – ронин, – улыбка Даичи исчезла. – Когда-то я служил во дворце сёгуна. Я носил о-ёрой и золотую дзин-хаори элитного стража Казумицу. Я знаю Масару, Черного Лиса, который изуродовал крылья твоего друга. Я знаю Йоритомо, Сёгуна Четырех Тронов и якобы моего господина.

Даичи медленно поднял руку, закатывая рукава уваги. Место, где должен был быть ирэдзуми, было покрыто рваными шрамами, как лоскутным одеялом, от локтей до плеч. Кожа была грубой, неровной, бледной по сравнению со смуглым загаром на лице.

– Вы выжгли свои татуировки? – нахмурилась Юкико.

– У меня нет дзайбацу. И я не буду терпеть такого господина, как Йоритомо. Здесь больше ни у кого из нас нет символов рабства. Нет никаких кланов, кроме нашего собственного. Никаких хозяев, кроме нас самих.