– Да погоди ты, Горелов! – заорал Алекс, резво выпрыгнул из-за стола, словно огромный разъяренный леопард, подскочил к жене и схватил ее за локоть, разворачивая на себя. – Отвечай, Машка! Ну!!! Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что с этого поганого телефонного номера все и началось?! Вернее, не с номера, а с телефонного звонка с этого номера… Тьфу ты, запутался! Черт знает что творится в этом доме!!! Давай ты, у тебя лучше получается допрашивать мою жену!

Это он уже к Горелову обернул свой гневный лик и выкатил на него сумасшедшие глазищи. Машу он так из рук и не выпустил, прижал к себе, стиснув ее плечо.

– Спрашивай, Иннокентий Иванович!

– Маша, вопрос первый. – Горелов с сожалением покосился на тарелку, где в густой вкусной подливке плавал последний кусок утки, эх, минутой бы раньше съесть ее, теперь-то уж ничего ему в горло не полезет. – Откуда у вас этот номер телефона?

– С Маринкиной симки. Она хранила ее у меня, на всякий случай. Она постоянно теряла телефоны, и все контакты пропадали вместе с ними. Она бесилась, на восстановление сведений уходило время, и она бесилась еще больше. – Маша с тоской взглянула на мужа. – А ты что подумал, балда?

– То есть? Эй, погодите, погодите! – замахал на них руками Горелов – супруги полезли друг к другу обниматься, а это совершенно не входило в его планы. – То есть вы хотите сказать, что этот телефонный номер принадлежит кому-то из знакомых вашей покойной подруги?!

– Ну да, это Генкин номер.

– Какой еще Генка?!

Горелов встал с места, Алекс отступил на шаг.

– Что за Генка?!

– Я точно не знаю. Был у нее какой-то знакомый мальчик, то ли студент, то ли дворник. Звали его Гена. Я очень мало знаю о… о другой ее жизни. Честно! – Она обхватила ладонями покрасневшие от гнева щеки мужа, чмокнула его в переносицу и повторила: – Честно! В ней была другая Марина, и это была ее другая жизнь! Знаю только, что какой-то солидный мужчина содержал ее. Еще – несколько женщин, с которыми у Маринки были то ли дружеские, то ли деловые отношения, и Симон.

– Симон?! – Захаров вырвался из рук жены и снова закружил по кухне. – Симон… Симон… Я знаю одного Симона. Неужели это он?!

– Кто такой? Давай, давай, говори, не молчи, Алексей!

Горелов уже забыл и про кусок утки, застывающий в жирной подливке, и про Новый год, о котором не знал, с кем и чем его «разбавить», чтобы не захлебнуться в собственной тоске. И про Сизых с его расправленной от праведного гнева спиной Горелов тоже позабыл.

– Я знаю одного Симона. Не уверен, конечно, что это он, но… Но не так уж много в нашем городе Симонов, так ведь? Этот тип… Дрянь он порядочная, – неуверенно сказал Захаров, на мгновение прекратив свои метания по кухне. – Баб использует, как хочет. О нем просто легенды слагают!

– Альфонс? – подсказала Маша.

– Еще какой!

– А чем, кроме соблазнения женщин, он еще занимается? Или это основной род его деятельности?

– Он модный фотограф. У него студия где-то в центре города. Где точно, не знаю. Но я выясню, если нужно.

– Нужно! Звони! – и Горелов зачем-то протянул ему свой мобильный.

– Я со своего уж как-нибудь. – Алекс напоследок укоряюще покосился на жену и вышел из кухни.

Горелов снова потянулся к листку в клетку с ровно выписанным столбиком цифр.

– Чьи еще тут номера, Маша?

– Номер этого самого папика, так Марина его величала. – Маша ноготком ткнула в верхнюю строчку цифрового столбца. – Потом номера двух женщин, с ними Марина особенно часто контактировала. Еще – Симона и Гены.

– Ага, понятно… – и тут его вдруг словно по темечку ударило, и он взглянул на Машу, оторопев: – А зачем вам, Маша, весь этот список понадобился?!

– То есть?

Она поняла! Он сразу уловил, что она поняла его вопрос, но хочет потянуть время, чтобы придумать ответ, не способный навредить. Кому?

– Зачем вы выписали эти номера, Маша? Для кого вы их выписали?!

– Да! – тут же чертом табакерочным выпрыгнул из-за двери ее муж. – Зачем, Маня, тебе весь этот список?! Звонить им собралась? Проверить? Или что?

– О господи, мужчины! Ну, какие же вы все…

Она взглянула на них с укоризной и вдруг подошла к плите. Сдернула с крючка на стене турку, достала пачку кофе из шкафа, пустила из крана воду. Все неторопливо, методично, привычно. Но Горелов спинным мозгом ощущал ее неуверенную неловкость. О чем-то ей очень не хотелось рассказывать. Что-то она точно скрывала. Что и почему?

– Маша, кто просил вас переписать с сим-карты эти номера? – спросил Горелов, еле удержав ее мужа за шиворот.

– Скажите, Иннокентий Иванович… – Маша повернулась к ним, забыв зажечь огонь под туркой. – Вам разве не удалось из Марининого телефона информацию извлечь? Там наверняка были сообщения, а это очень важно! Не удалось? Телефон пострадал при выстреле?

Господи! Ну, при чем тут это?! При чем тут эта ее Марина?! Все, что сейчас Горелова интересовало, – что за тип этот Гена, позвонивший Захарову в вечер убийства Маргариты и выманивший его этим звонком из квартиры. А затем вошел туда, совершил это страшное дело, скрылся и…

Ну да, да, Горелов совсем перестал заниматься убийством Машиной подруги. Нет, что-то поначалу они делали. Опрос свидетелей и жильцов дома, сотрудников кафе и друзей погибшей – все это они провели на первых этапах следствия. Ни к чему это не привело. Вернее, завело – в тупик.

Потом в деле появились эти фотографии с камеры наружного наблюдения. Горелов увидал на заднем плане свою бывшую жену Риту – и все! Он уже ни о чем другом и думать не мог. Он только и делал, что рассуждал: а за что же хотели убить его жену, да промахнулись?..

С расследованием убийства Марины Стефанько с того момента было покончено.

– Я так и знала! – с горечью воскликнула Маша, безошибочно угадав его настроение. – Вы и не собирались искать ее убийцу! Этот телефонный номер… Господи, да Генка этот мог за это время сто тысяч раз потерять свой телефон и… Это просто случайность! А Марина… Она никому оказалась не нужна! Ее смерть вы тоже сочли случайностью, так?

– Так, – не стал он спорить. – В момент убийства позади нее находилась моя бывшая жена. Я и подумал – кстати, не я один так думал, – что…

– Что убить хотели ее, а не Марину, – кивнула Маша, зачем-то посмотрела на свои ладони, отерла их о джинсы. – Потом ваша бывшая жена действительно погибает при загадочных обстоятельствах, и… И Маринкина смерть вообще стала бессмысленной.

– Смерть и не несет в себе никакого смысла, – нехотя возразил ей Горелов.

– Это философия. А тут – проза жизни. И она весьма неутешительна. Вы сочли…

Маша покусала губу, чтобы не разреветься, а зареветь-то хотелось. Веник был прав, никто не станет дергаться из-за нелепой смерти девушки, попавшей под прицел случайно. А они ведь так и думают!