Более того, те божества, которым шаманы посвятили свою жизнь, очень хорошо им знакомы: они являются шаманам в снах и видениях. В культуре охотников, особенно у североамериканских индейцев, видения стали демократичным явлением – они могут быть доступны кому угодно. Когда мальчикам племени приходит пора пережить инициацию, их отправляют в опасные, дикие места на четыре дня или больше, и в это время они должны поститься. И их посещают видения и сообщают о том, какова будет их судьба и предназначение. Станут ли они великими охотниками? Великими целителями? Или великими вождями? Или воинами? Если взрослый человек чувствует, что силы оставляют его, он может тоже проводить время на природе, начать поститься и снова пережить тот личный опыт, который так важен в культуре охотников.

У земледельцев обычно почитают деревенских божеств. В их традициях божествам служат жрецы и жрицы.

Когда два таких разных сообщества встречаются, как это произошло во времена индоевропейских и семитских вторжений, о которых я уже рассказывал, – их культурные принципы начинают взаимодействовать. Самые яркие гипотезы о том, как складывалась мифология в истории человечества, я обнаружил в работах Лео Фробениуса. Тем, кто интересуется историей мифологии, я рекомендую работы Фробениуса «Paideuma» («Мистическое воспитание») и «Monumenta terrarium» («Памятники мира»).

Главной его гениальной мыслью в отношении этих двух масштабных культурных полей было предположение, что для охотников ключевую воспитательную роль играл животный мир. В этом мире людям приходилось преодолевать себя, постоянно убивая животных, они жили в страхе перед их местью и проклятием. Поэтому возникла целая система ритуалов, основанная на представлении о договоре между обществом людей и обществом животных, в центре этого договора находилось животное, являвшееся главным источником пропитания. Мир животных добровольно сдается на милость охотника, осознавая, что впоследствии будут проведены ритуалы, которые помогут вернуть отнятую жизнь к источнику, породившему ее, и животное сможет возродиться. Идея о согласии и договоре между двумя мирами – это очень красивая мифология.

С другой стороны, у людей, проживающих на экваторе, главный опыт их жизни говорит о растительном мире, там вы сажаете семя в землю, оно возрождается и появляется новое растение. Отсюда возникает мотив смерти и возрождения, и здесь решающую роль играют человеческие жертвоприношения.

У охотников принесение в жертву людей не играет главенствующей роли, потому что они и так убивают достаточно. Их опыт переживания чувства вины за убийство связан с ритуалами покаяния и необходимостью откупиться за него перед их миром.

Народы, заселяющие экваториальную зону, считают, что в смерти заключен источник жизни, и это придает оттенок трагизма их верованиям. Глядя на мир растений, вы видите опавшие листья и гниющие ветки в джунглях, из которых прорастают новые молодые побеги. И люди приходят к выводу: чтобы было больше жизни, нужно сделать так, чтобы было больше смерти. В традиции, ориентированной на возвеличивание Богини-Матери, царит абсолютное безумие в том, что касается человеческих жертвоприношений. Нам Мать-Богиня всегда представляется нежной, но вспомните, например, ее изображение с Крита – с топориком в руке.

В абсолютно чистом виде матрилинейная материнская система законов существовала на территории современной Европы приблизительно от 7000 до 3500 лет до н. э. Начиная с IV тысячелетия произошло вторжение воинственных племен, и эти народы стали полноправно господствовать на ее материковой части с III тысячелетия до н. э.

Примерно в тот же период семиты покинули свою родную сирийско-арабскую пустыню на Ближнем Востоке и двинулись в двух направлениях: на восток в Месопотамию и на запад в Ханаан. И там произошло слияние двух столь непохожих культур. Чтобы представить, каково было жить в те времена в одном из маленьких городов этого региона, просто прочитайте историю Иакова и его двенадцати сыновей, которые напали на Сехем. Вон там, на горизонте, появилось пыльное облако – что это, пыльная буря или отряд бедуинов? Оказывается, это бедуины… и наутро весь город мертв. Ужасные были времена, когда два этих мира соприкоснулись.

Древняя традиция, связанная с материнскими законами, сохранилась на Крите и у эгейцев, о чем свидетельствуют прекрасные мраморные статуи Матери-Богини, относящиеся к изысканному миру Крита. Конец этому положило извержение вулкана на Санторини, около 1500 лет до н. э., и с того момента началось господство мужской системы верований микенцев – хотя они уже впитали в себя воззрения, связанные с женским культом, и потому продолжали создавать те прекрасные фигурки Матери-Богини.

Около 1200 лет до н. э. произошло последнее вторжение северных индоевропейских племен, дорийцев, которые пришли с железом и одержали сокрушительную победу. Это было время падения Трои. Именно тогда барды создавали великие творения, прославлявшие деяния героев, и эти произведения были объединены в гомеровской традиции.

Илиада и Одиссея показывают проблему конфликта между двумя традициями – материнской и мужской – в период античности. Нам необходимо рассматривать три стадии Гомеровых эпосов: 1) устные традиции бардов; 2) объединение этих произведений кем-то, кого мы считаем Гомером, в VIII–VII вв. до н. э.; 3) Писистрат в Афинах в VI в. до н. э. сознательно создал программу, которая представила афинскую мифологию в более благопристойном виде. Так возникла литературная античная мифология, оторванная от своих корней, которая досталась нам в наследство в пьесах и поэмах. Эпосы подверглись редактированию и облагораживанию, и самые древние дикости были оттуда вымараны. Например, Ахиллес не таскает вокруг Трои живого Гектора, привязанного к колеснице, он волочит по земле его труп.

В этом конфликте принимают участие две противостоящие силы, два способа ведения боя: относящийся к бронзовому веку и к железному веку, и оба существуют в едином пространстве. Эти эпосы стали текстами из школьных программ, а позднее на их основе возникла утонченная городская этика.

И наконец, в Одиссее прослеживаются признаки возрождения ценностей, связанных с культом Женственности.

В то же время на материке, на Ближнем Востоке и в Египте, мы видим культы смерти и возрождения, с массовыми захоронениями всех придворных почившего правителя и великой историей об Осирисе.

И вот мы вплотную приблизились к мистическим культам – элевсинским, дионисийским и орфическим мистериям, – и в этот момент начинается их перевод на новый язык христианского культа. В христианской терминологии основной темой мистических религий была смерть старого и рождение нового. На языке алхимиков это процесс получения золота из первичной материи. Так проникла в христианство тема непорочного зачатия: рождение духовности в людях, которые до того жили как звери. Вас учат переключать ваше внимание с заботы об исключительно животных аспектах вашего бытия. И тогда в вас пробуждается ощущение того, что в жизни существует высокая, духовная цель, а ваша животная часть должна просто поддерживать физическую жизнь и не мешать жизни духовной.

Я уверен, что святой Павел, писавший свои послания на греческом, будучи евреем, застрял между двух традиций – жесткого иудейского монотеизма и синкретического политеизма греческой традиции. И потому увидел в расправе над Христом, этим харизматичным молодым иудейским проповедником, символ убийства и смерти таинственного Спасителя.