Примерно до 26 июня достоверной информации о положении на фронтах у Ставки, видимо, не было. Существовала лишь иллюзия, что противника удалось остановить. В этих условиях на органы НКВД легла огромная ответственность в правильном ориентировании руководства страны относительно складывающейся обстановки. Этому способствовало тесное информационное взаимодействие между органами госбезопасности и первым секретарем компартии Белоруссии П. Пономаренко.

Информация о положении на западном направлении поступала в Москву по каналам органов НКВД. Прежде всего она шла от начальника Белостокского управления НКБГ С. Бельченко и из наркоматов госбезопасности Белоруссии, Латвии и Литвы, куда активно и напористо рвался противник. Следует сказать, что в очаговых сражениях также немалую роль сыграли войска НКВД, которые первыми взяли в плен немцев, разгромив разведывательный батальон противника в ожесточенных боях под Ригой.

После доклада Сталину о неблагоприятном развитии обстановки 24 июня 1941 года Берия отдал приказ о взятии под тотальный контроль всех передвижений по магистрали Минск — Москва. По этому поводу специальная директива ушла на места поздно ночью.

Была еще одна директива Ставки, адресованная командующим войсками Юго-Западного, Южного и Западного особого округа, о формировании группы армий резерва главного командования. Эта директива появилась сразу же, как только началась эвакуация Минска. О важности этого решения говорит тот факт, что заместитель наркома внутренних дел СССР по кадрам С. Круглов был назначен членом Военного совета этой группы армий.

В самом начале июля 1941 года был отдан приказ наркома обороны о выброске на парашютах несколькими эшелонами в тыл врага 204-й воздушно-десантной бригады в районе Любань, Волосовичи в Белоруссии для изоляции и уничтожения подвижных соединений противника. Это свидетельствует о том, что уже в первые дни войны мы пытались путем диверсий нанести урон тылу немцев, в частности, уничтожить склады с горючим, инфраструктуру снабжения немецких моторизованных группировок, чтобы облегчить положение нашим войскам, находящимся в районе Бобруйска, где складывалась очень напряженная обстановка. К сожалению, эти действия не увенчались успехом. Для нас это был наглядный урок, насколько необходимо при десантировании специальных групп в тыл противника подготовить условия, обеспечивающие их безопасность и боеспособность.

В связи с развитием военных действий на западном направлении Ставкой было принято решение о передаче органами НКВД всех имеющихся гидротехнических средств в распоряжение командующего резервными армиями для быстрейшего оборудования укрепленной полосы и долговременных сооружений на линии фронта. Ставка отдала приказ и о формировании стрелковых и механизированных дивизий из личного состава войск НКВД. И наконец, что тоже заслуживает внимания, о чем умалчивалось по известным причинам, — это приказ Ставки Главного командования — ввести Берию как народного комиссара внутренних дел в состав Военного совета Московского военного округа. В этот период П. Артемьев, генерал-лейтенант, заместитель командующего внутренними войсками, в прошлом командир дивизии особого назначения имени Дзержинского, был назначен исполняющим обязанности командующего войсками Московского военного округа. Он блестяще себя проявил в битве под Москвой и оставался командующим войсками Московского военного округа до тех пор, пока был жив Сталин. Его сместили уже после известных событий в июле 1953 года.

И еще об одном важном обстоятельстве — упорядочении информационной работы. Единственным надежным способом связи со Ставкой оставалась связь ВЧ, которая находилась в ведении НКВД. Она работала без перебоев в самый критический период. По информации НКВД принимались важнейшие решения. Например, сразу же после нападения Германии возник вопрос о введении в действие планов прикрытия государственной границы. Причем не исключалось нападение на Советский Союз не только сателлитов Германии, но и вступление в войну Турции.

В начале июля одним из первых документов, который подписал Жуков, была директива, адресованная Закавказскому военному округу. В ней говорилось, что основная задача состоит в том, чтобы ничем не спровоцировать Турцию и Иран, не допустить какого-либо повода к вступлению их в войну на стороне Германии. «Дать вам сейчас ничего не можем в смысле оказания помощи — усиления войск округа, — отмечалось в директиве. — Доложите, на каком основании без решения Ставки вами введен план прикрытия. Ваше сообщение, на которое вы ссылаетесь, и наша директива № 1461 ничего не говорит о введении планов прикрытия. Ваше распоряжение о занятии границы немедленно отменить».

Хочу добавить, что Жуков отдал эту директиву на основе информации НКГБ Азербайджана о введении в действие плана прикрытия границы в Закавказье с использованием пограничных войск НКВД.

Органам НКВД необходимо было установить реальную картину, которая складывалась в прифронтовой полосе, для развертывания там агентурно-диверсионной работы. Поступающая информация сигнализировала о плохо организованной эвакуации населения и материальных ценностей из приграничной полосы. Необходимо было упорядочить эвакуацию семей партийно-советского актива, а также руководящих работников Красной армии, ВМФ, органов НКВД.

Многие упрощенно это понимают, подразумевая под эвакуацией не что иное, как бегство. Такой взгляд совершенно неверен. В записке органов государственной безопасности говорилось, что противник ведет активное изучение партийно-советского актива, располагает данными о его составе. Кроме того, территория, где развернулись боевые действия, была занята нами сравнительно недавно, лишь в 1939–1940 годах, поэтому обоснованно было предположение, что партийно-советский актив будет не только первой жертвой противника, но и часть его может быть завербована немецкими спецслужбами для ведения подрывной работы в советском тылу. Было принято решение наладить строгий учет руководящих кадров, которые оказались в зоне не только боевых действий, но и в прифронтовой полосе и, естественно, стали объектом специального внимания противника.

Мне кажется, что в самый начальный период боевых действий причина наших неудач и потерь была и в неясности складывающейся обстановки для нашего военного командования, и это создавало совершенно неправильное представление «наверху» об организованных действиях наших войск. На самом деле в июне и в начале июля 1941 года сплошной линии фронта не было, и бои с противником с нашей стороны носили характер очагового сопротивления. Отсюда заминка и нечеткость в постановке боевых задач войскам, ошибочные решения.

Необходимо также правильно оценить тот ущерб, который был нанесен нам в результате действий буржуазно-националистического подполья. Высылки из Прибалтики, массовые репрессии на Украине, безусловно, не могут быть оправданными. Однако факт остается фактом, что к диверсионным действиям спецподразделений немецкой армии активно подключились буржуазно-националистические боевые группы во Львове, в городах Прибалтики. Подполье в этих городах было главным организационным центром, который формировал базу для диверсий против Красной армии.

7 июля Ставка Верховного Главнокомандования отдала приказ о передислокации авиадесантных частей, поскольку использовать их в тылу противника не было возможности из-за нехватки транспортной авиации. Но Ставка смотрела вперед. Было предложено немедленно отозвать их с фронтов. Благодаря этой директиве нам удалось сохранить авиадесантные войска, которые впоследствии использовались для вывода из строя тыловых коммуникаций противника.