Они медленно двинулись по скрипящей щебенке бульвара.

– Светлана, а вы видели… – и Герман Кириллович назвал гремевшую по Москве премьеру.

– Нет, – Света грустно покачала головой, – я живу, как говорится, в «культурном вакууме».

– Маленькие дети?

Света опять отрицательно мотнула головой.

– Ревнивый муж?

– Нет.

– Работа?

– Да нет же! – чуть ли не со слезами в голосе воскликнула Светлана.

– Простите великодушно, если я чем-то оскорбил вас, – всполошился Герман Кириллович, – я и не думал…

– Ничего, – Света быстро справилась с собой. – Просто не с кем ходить, – она вздохнула.

– Это очень, очень печально, когда молодая женщина говорит такие слова, – сочувственно произнес ее спутник.

– А что делать? – вслух рассуждала Светлана. – Муж не любит никаких мероприятий, праздников. Ему бывает скучно, он тяготится и спешит скорее домой.

Радужное настроение, овладевшее ею после театра, стало потихоньку рассеиваться. Почувствовав ее состояние, примолк и Герман Кириллович.

– Светлана! – Он вдруг резко остановился. – А вы не будете возражать, если завтра мы с вами пойдем на очень интересную премьеру в «Ленком». У меня приглашение на два лица.

– На самую настоящую премьеру? – поразилась Света.

– Да, – серьезно ответил ее собеседник. – Я буду вас ждать в шесть у театра, договорились?

Света кивнула.

– Считайте, что я беру над вами шефство, – шутливо предупредил ее собеседник, – вы будете моей дамой.

– Только не Пиковой, пожалуйста! – попросила Светлана.

– Именно Пиковой, – подхватил Герман Кириллович, и они весело рассмеялись.

Подойдя к освещенному зеву подземного перехода, она повернулась к Герману Кирилловичу:

– Мне в метро, а вам?

– Я здесь недалеко живу, пойду пешком, – мужчина махнул рукой куда-то сторону и, поклонившись, поцеловал ее холодную руку: – До встречи.

Всю дорогу домой Светлана чертыхалась, она обзывала себя самыми сильными ругательствами, какие только имелись в ее лексиконе. «Дура, надо же так! Как затмение какое нашло. Не пойду я на эту премьеру. Не пойду ни за что!»

Вид мирно сидящих у телевизора мужа и сына вызвал у Светланы угрызения совести. «Сидят, бедные мои, пока мать мотается черт знает где», – распаляла свое чувство вины Света. Но ни тот, ни другой не обратили на нее никакого внимания – по телевизору показывали боевик. Переодевшись в спортивный костюм, она пошла на кухню, где привычный вид сваленной в раковину посуды и неубранные остатки обеда вызвали у нее неожиданный приступ нежности и ощущение причастности к своему дому и семье. «Какая премьера? – спрашивала она себя, моя посуду. – Какой Герман Кириллович? Какой „Эйнштейн“? Что это со мной было?»

Вытерев руки, она стала пристально изучать содержимое холодильника. В кухню, тяжело топоча, ввалились мужчины. Они заполнили собой все пространство – грохнули чайник на плиту, крупно нарезали хлеб и колбасу, оттеснив хрупкую хозяйку в самый угол кухни.

– Ща вторая серия будет, – проинформировал с набитым ртом сын. – Па, а как ты думаешь, этот фэбээровец выкрутится или нет?

Миша, как всегда, неторопливо покачал головой и пустился в детальные объяснения, почему агенту ФБР уйти не удастся. Бросив на столе остатки хлеба и колбасы, все еще дискутируя, отец и сын удалились в гостиную, откуда уже доносились звуки пальбы и вопли. Свету почему-то затошнило, она еле добрела до спальни, рухнула на кровать, натянула подушку на голову и крепко зажмурилась. Перед глазами мелькали сцены из спектакля, фрагменты ночного города, звучный голос Германа Кирилловича… Но все затмевали объедки колбасы на столе…

«И это – моя жизнь! – простонала она в подушку. – Я же еще не столетняя бабка, а как живу? Что имею? Мужа-зануду, чья зарплата в два раза меньше моей, сына-балбеса, работу на износ!»

Ей не хватало воздуха, спазмы сжимали горло. «Пойду, назло всему – пойду! Пойду завтра в театр».

Успокоенная принятым решением, Светлана незаметно заснула. Утром она вскочила необычайно рано. Взбудораженная, она трясущимися руками просыпала сахар, роняла ложки, никак не могла сварить кофе. «Успокойся, это всего лишь театр, – уговаривала она себя. – Я же не к любовнику еду».

Но что-то трепетало внутри, не давало возможности сосредоточиться на привычных домашних вещах. Света безбожно пересолила борщ, надавала подзатыльников сыну, вернувшемуся с улицы в грязных кроссовках, и никак не могла сообразить, какой список продуктов написать мужу. «Скорее!» – нетерпеливо подгоняла она часы, но стрелки двигались, как назло, едва-едва. Наконец, вымотанная ожиданием, в пять вечера она поцеловала холодными губами мужа в щеку:

– Я на деловые переговоры, вернусь поздно.

Миша невозмутимо кивнул, не отрываясь от программы новостей. Увидев долговязую фигуру у здания «Ленкома», Светлана замедлила свой стремительный шаг и глубоко вздохнула.

«Как в омут головой», – не к месту вспомнилась фраза.

Герман Кириллович, радостно улыбаясь, встретил приближающуюся Светлану. Сегодня он был еще более похож на Эйнштейна, ветер трепал пушистую седую шевелюру.

– Я очень рад вас видеть, – сказал он, целуя ее ледяные руки.

А потом все завертелось в невероятной карусели. Великолепный сюжет, гениальные артисты, московский бомонд в зале, корзины цветов, шампанское в антракте, изумительные туалеты дам – не из торгового центра, а от настоящих кутюрье, ужин с артистами после спектакля – все это стремительно закружилось перед ней. Удивительнее всего было уважение окружающих к спутнику Светы – ему улыбались, почтительно кланялись. Это почтение распространялось и на Светлану.

– Кто это такая? – шелестело в толпе.

Выходя из дамской комнаты, Светлана налетела на своего шефа.

– Света, как вы сюда попали? – Его удивление было неподдельным.

– Меня пригласил Герман Кириллович, – по привычке отчиталась Света.

– Кто это? – недоуменно поднял брови шеф.

Света кивнула в сторону зала и постаралась побыстрее исчезнуть.

В половине второго ночи, когда Светлана призналась, что устала, Герман Кириллович настоял на том, чтобы проводить ее до дома. Они вышли из театра, тут же невдалеке заурчала машина и, ослепляя ярким светом фар, подъехала к ним.

– Спасибо вам огромное, у меня давно не было такого праздника, – сказала Светлана. – Подобное было со мной только однажды, когда мама достала билет на елку в Кремль. Там было так хорошо!

Тронутый ее признанием, Герман Кириллович только крепко сжал ее пальцы.

– Знаете, – оживилась вдруг Светлана, – у меня есть чем ответить! Я приглашаю вас завтра на открытие ночного клуба!