Именно об этом Йитс и писал…

Во втором романе Керуака — «Бродягах дхармы» — есть момент, когда герой, чьим прототипом был Гэри Снайдер, представляет будущее, вполне сравнимое с образом Йитса. Вот что он видит: «произойдет революция, и все будут ходить с рюкзаками. Тысячи или даже миллионы молодых людей, путешествующих с рюкзаками, забирающихся в горы помолиться, смеясь как дети… Свободные встречи святых людей, на которых они просто пьют, говорят и молятся».

Это было мечтой битников. Именно ее осуществление пытался приблизить Аллен Гинсберг, используя все свои познания в маркетинге. Гинсберг стал среди битников главным по связям с общественностью — некоторых из особенно самостоятельных поэтов это даже немного раздражало. Он штурмовал интеллектуальные журналы, особенно враждебные — вроде «Партизан ревью» и «Хадсон ревью», стараясь опубликовать работы своих друзей; он встречался с агентами и редакторами и редко шел на встречу без рукописи, которую пытался пробить. Если движение битников можно было сравнить с тлеющим огоньком, то он делал все, что в его силах, чтобы раздуть его в гигантский костер. Вот как позднее Гинсберг описывал это время:

Мы начали меняться в сорок восьмом году. В пятьдесят пятом мы впервые заявили об этом. В пятьдесят восьмом о нас стали регулярно писать. К этому времени я понял, что, если наши мысли, наша неофициальная поэзия оказались настолько серьезны, что даже привлекли внимание важных генералов, пишущих в журнале «Тайм», — должно быть, наступают необыкновенные времена

Гинсберг считал, что произошел всеобщий сдвиг сознания, коснувшийся сначала молодежи, а потом, через нее — распространившийся и на все остальные слои общества. Словно вся страна внезапно достигла того уровня, о котором в 1944 году говорили у Беррроуза как о «Новом Видении Мира». «В тот год в литературных кругах вошло в моду сходить с ума, — вспоминает Барбара Пробст Соломон.[76]— Стало модным доходить до крайностей, особенно в том, что касалось секса и наркотиков… Однажды на вечеринке мне подлили в кофе ЛСД, и когда я пришла домой, у меня начались видения. Я думала, что сошла с ума, пока мне на следующий день в полдень не позвонили и не спросили, как мне понравилось первое кислотное путешествие… это было начало шестидесятых, и я еще часто говорила Ларри Рузу, моему другу фрейдисту, что жизнь слишком резко меняется и мне это не очень нравится».

Америка находится на грани нервного срыва, полагал Гинсберг.

Если б в августе 1960 года вы захотели найти человека, в котором воплотился дух того времени, то одного из них вы отыскали бы нежащимся в бассейне в мексиканском курортном городке Куэрнавака. Он был психолог по профессии, но сейчас, загорелый и спортивный, выглядел скорее профессиональным игроком местного гольф-клуба. Он имел склонности к атеизму, рациональному гуманизму, иногда алкоголизму и постоянно — к женщинам. Больше всего в жизни он страдал от скуки. «Я вырос из тех игр, в которые играют преуспевающие люди, — писал он в «Первосвященнике», первой из своих автобиографий. — В жизни для меня больше не осталось ничего неожиданного и удивительного. Я стал равнодушен к обычным соблазнам общества, к власти, честолюбию, сексу. Это как в игре в «Монополию» — победить можно, но смысла нет. Как раз в то время мне только что предложили должность в Гарварде»

Его звали Тимоти Фрэнсис Лири. Через два месяца ему исполнялось сорок лет. И он еще только собирался делать первые шаги на том пути, который закончится за несколько месяцев до его пятидесятилетия, когда федеральный судья назовет его самым опасным человеком в мире.

Куэрнавака, расположенная на краю центрального плато, на тридцать семь миль южнее Мехико, в древности была городом предсказателей и магов. В ацтекском мире она играла роль Дельф в Древней Греции. Климат здесь царил удивительный, температура почти не опускалась ниже семидесяти пяти по Фаренгейту.[77]Позже, после завоевания Кортеса, здесь селились богатые мексиканцы и любили отдыхать американские ученые. За пару сотен песо тут можно было жить по-королевски — с горничной, поваром и даже садовником.

Лири арендовал виллу неподалеку от дороги на Акапулько, поблизости от площадки для игры в гольф. Вместе с ним жили двое психологов — Фрэнк Бэррон и Ричард Детерринг с женой Рут. Еще одного соседа, Ричарда Альперта, ожидали чуть позже. Место было прекрасным, здесь можно было нежиться в бассейне, наслаждаясь видом на снежные шапки двух вулканов, близнецов Попокатепетля и Ицтаккикуатля. Снизу доносился шум игры в гольф. В воздухе плыл аромат бугенвиллий. Весело щебетали дети Тима — Сьюзен и Джек. После сиесты и перед вечерним коктейлем как раз оставалось время поиграть в футбол.

Лири пробовал посвящать, по крайней мере, час или два ежедневно литературным занятиям — он собирался написать две книги: роман и длинное эссе, которое наконец бы объяснило, что он подразумевал, когда говорил об экзистенциально-транзактной психологии. Но, к сожалению, его постоянно что-нибудь отвлекало от работы, по большей части симпатичные девушки. Частым гостем на вилле был знакомый Бэррона, Герхарт Браун, преподававший антропологию в огромном государственном университете в Мехико. Браун учил «нахаутль», язык ацтеков, и однажды вечером разговор зашел о теонанакатле, божественных грибах, которые Гордон Уоссон пробовал в Уаутла де Хименес.

Лири уж не в первый раз проводил вечер за бутылкой и разговорами о теонанакатле. Несколькими годами ранее, заинтересовавшись статьей Уоссона в «Тайм», Фрэнк Бэррон собирался заняться ими, думая, что это может помочь ему в собственных исследованиях по психологии творчества. Тим в тот раз отреагировал на это со смесью отвращения и беспокойства. Эксперименты с природными наркотиками казались ему дурацким и опасным предприятием. Но теперь, после месяца безделья, ему было очень скучно. И любое новое дело казалось интересным. «Может быть, попробуем найти их здесь?» — предложил он Брауну.

Алиса и волшебный гриб

Уоссону потребовались годы терпеливой дипломатии, прежде чем он нашел курандеру, согласившуюся провести грибную церемонию. Браун отыскал грибы за неделю, узнав, где они растут, от курандеры Хуаны, жившей в Сан-Педро, неподалеку от Куэрнаваки.

В субботу, 9 августа 1960 года, погода на плато стояла обычная: было жарко и ясно. Браун с девушкой и несколькими друзьями появились на вилле в полдень. Они принесли мешок грязных волокнистых грибов.

«Вы уверены, что они не ядовиты?» — спросил Лири, внимательно рассматривая грибы. …И эти грибы ацтеки действительно называли плотью Бога? (Перед этим, когда Рут Детерринг изъявила желание тоже поучаствовать в эксперименте, Тим сразу же научил ее, как по-испански будет «санитарная машина» и «промывание желудка».) Вместо ответа Герхарт съел первый гриб. За ним последовала одна из девушек. Потом Детерринг. Лири положил грязный гриб на кончик языка. На вкус он оказался еще хуже, чем на вид. Он с трудом проглотил гриб и запил пивом. Потом взял следующий…