– Ну, в общем-то… – нерешительно пробормотал Никто. – Наверное… Хотя, как я теперь понимаю, у чертей свободы больше – ну, свободы передвижения, общения с разными людьми. Ангелам-хранителям от своего подопечного ну прямо шагу в сторону ступить не дозволено. Даже если терпеть его не можешь, деваться некуда! Понимаешь? – Он тоскливо вздохнул и опустил глаза.

– Понимаю, – буркнула Валюшка и отвернулась. И принялась старательно оттирать черное пятно на рукаве дубленки, бормоча: – Где это я ухитрилась так рукав подпалить?

Она отлично знала, что подпалила дубленку еще в лесу, когда лев поджег буйные деревья, а Валюшка прорывалась из огня. Ей было глубоко плевать на эту подпалину, но сейчас годился любой способ, чтобы отвернуться от Никто и не выдать ему тех чувств, которые ее охватили.

Значит, ангелы-хранители от своих подопечных не могут отлучиться. И это приводит Никто в такую тоску, что сил никаких нет! Чем же, интересно, Валюшка так его достала, что он готов променять ангельские крылья и прекрасную жизнь в вечно цветущем раю на козлиные копыта черта, запах серы и адский пламень – только бы не находиться с ней рядом? Что она ему сделала?! Она даже жизнь ему спасла! И услышать от парня, который тебе ужасно нравится – нравится больше Валерки Черкизова и даже больше Игоря Кудымова, – такое… ну ладно, не от парня, а от ангела, но это сути дела не меняет! – да какая девчонка после этого не зальется слезами?! А Валюшка как-то сдержалась. Только нужно, чтобы он не увидел выражения горя на ее лице… По-хорошему, сейчас бы не горевать, а бросить ему этак небрежно: «Ладно, приятно было познакомиться, а теперь чао-какао, я пошла!» – и пойти, пойти… но беда в том, что она совершенно не знает куда! Без этого наглого Никто Валюшке из Чернолюдова не выбраться.

Ну что ж, придется стиснуть зубы… как-то это называется, так красиво… ах да, сделать хорошую мину при плохой игре, вот как! – и с этой самой миной дотерпеть его присутствие.

Хотя нет. Теперь Валюшке придется присутствие Никто терпеть пожизненно! Он же к ней, ненавистной, как цепями прикован.

Что же за ужасное существование ждет их обоих!..

* * *

Странный звук прорезал небеса. Валюшка вздрогнула, вскинула голову.

Чудилось, незримый музыкант взял тревожную и прекрасную ноту и снова, снова трогает одну и ту же струну, заставляя воздух дрожать, облака – расходиться, солнце – сиять ярче, небо – наливаться ослепительной голубизной.

Не сразу Валюшка поняла, что это звучит голос огромной птицы, которая приближалась к ним. Самоцветное оперение ее распространяло вокруг мягкое сияние, а голова, руки и грудь у нее были женские. Невозможно было отвести взор от ее лика: прекрасного и вместе с тем пугающего, радостного и трагичного, милостивого и неумолимого.

– Что это? Кто это? – воскликнула восхищенная и испуганная Валюшка.

– Это Алконост, вестница рая, – ответил Никто, и голос его дрогнул. – Видишь белый цветок в ее руке? Это знак моего прощения и возвращения в сонм ангелов. Алконост вернет и тебя в привычный мир.

Птица сделала над ними круг, и воздух вокруг струился и плавился от звуков ее голоса, который становился все громче и громче, наливаясь невероятной силой, а потом Алконост спустилась так низко, что ее пламенные очи, в которых жили свет и тьма, высота и глубина, тайна и разгадка, оказались совсем рядом с глазами Валюшки. Голос Алконоста, чудилось, вонзился в мозг, и аромат цветка, в котором словно бы слились ароматы всех земных растений, затуманил сознание. Земля задрожала под ногами, в глазах потемнело… но тотчас Валюшка снова обрела способность видеть – и обнаружила себя на высоком волжском Откосе, над заснеженной рекой. Дальние заречные дали наливались закатным сиянием, и Валюшке показалось, что она в жизни не видела столь прекрасного и яркого заката, сияющего всеми цветами радуги, словно перья птицы Алконост.

– Ну вот и все, – раздался знакомый голос, и Валюшка, оглянувшись, увидела Никто.

Странно – он ничуть не изменился. По-прежнему с разными глазами и волосами, по-прежнему одетый в черное…

– А я думала, ангелы носят белое, – пробормотала она.

– Ну, условно говоря… – осторожно ответил Никто. – Просто я хотел, чтобы ты запомнила меня таким, какой я есть. Ведь мы больше никогда не увидимся.

Сердце Валюшки сжалось от боли, однако она постаралась засмеяться как ни в чем не бывало:

– Да, я помню, ты не отражаешься в зеркале. И еще я помню, что нельзя плевать через правое плечо, чтобы не попасть в своего ангела-хранителя.

– Можешь плевать через правое плечо сколько захочешь, – невесело усмехнулся Никто. – У тебя больше не будет ангела-хранителя. Ты обладаешь достаточной силой – и реальной, и мистической, и физической, и духовной, – чтобы защитить себя самостоятельно. Беса-искусителя у тебя тоже не будет. Охотников передал тебе страшную тайну, которая поможет тебе спасать людей, ставших жертвами Ледяного ада. Ты – единственный человек, владеющий этой тайной. Будь готова к тому, что к тебе кто-нибудь обратится за помощью. Не знаю когда, но когда-нибудь это все же произойдет! И еще… знаешь, когда ты умрешь, тебе будет предоставлен выбор: спокойно отправиться в рай или самой стать чьим-то ангелом-хранителем. Ты сама решишь, понимаешь? Охотников, например, предпочел именно эту великую честь!

Валюшка смотрела на него, растерянно моргая.

– Погоди, – пробормотала она, – но как же это? Как же так?!

– Понимаешь, – начал объяснять Никто, – некоторые люди, которые побывали в мире жизни и смерти и обладают выдающимися качествами характера, ну как ты, Охотников, некоторые другие, после смерти бывают удостоены этой чести и становятся…

– Да нет! – пренебрежительно отмахнулась Валюшка. – Это я поняла! Я не о том спрашиваю! Как же так?! Значит, ты больше не будешь моим ангелом-хранителем?! А чьим тогда?

– Пока не знаю, – пожал плечами Никто. – Но я буду накрепко привязан к этому человеку, никогда не смогу от него отлучиться, а значит, больше не смогу увидеть…

Голос Никто странно дрогнул – и он умолк, как будто у него перехватило дыхание.

Валюшка зажмурилась.

Если сердце может разрываться одновременно от счастья и от горя, то именно это происходило сейчас с ее сердцем.

Так значит, Никто страдает оттого, что больше не увидит ее! И страдает так же сильно, как она! Разве это не счастье, от которого можно умереть?

Так значит, Валюшка и Никто больше никогда не встретятся… Разве это не горе, от которого можно умереть?!

И вдруг надежда вспыхнула в мучительно ноющем сердце.

Валюшка открыла глаза:

– Ты сказал, когда я умру, то смогу стать ангелом-хранителем, если захочу? Тогда мы встретимся снова?

– Может быть! – сказал Никто. – Но ты будешь жить долго и успеешь забыть обо мне. И, может быть, уже не захочешь встретиться со мной…

Валюшка покачала головой.