Но вот угодно стало Небу сделать так, что возникла необходимость определиться окончательно и бесповоротно. И он сделал выбор. И облегченно вздохнул, полагая, что самое трудное позади.

Однако снова что-то потребовалось сделать немедленно. Первая из прибывших групп, раскассированная по парам и работающая в разных точках города, еще не вернулась и появится здесь не ранее, чем к трапезе. Но доклады братьев, возглавлявших пары, по связи поступали регулярно – и, судя по ним, люди из первой шестерки вели себя так, как и ожидалось: спокойно, уверенно, с усердием просматривали всех окружавших их людей в поисках скрывающихся врагов порядка (приор при этих словах невольно усмехнулся), попутно выслушивали объяснения, но не задавали никаких вопросов, способных пробудить подозрения. А ведь ведущими в парах были люди опытные, хорошо умеющие по самому ничтожному отклонению от нормы в поведении своих спутников создать полную картину его тайных мыслей и намерений. Сам омниарх постоянно заботился о том, чтобы в братию обители направлялись профессионалы самые способные и натасканные. Нет, люди первой шестерки, начиная с человека, возглавляющего ее, никаких подозрений пока не вызывали.

Что же, это позволяет сделать предварительный вывод: люди первой шестерки ни в чем вредном не замечены, и поводов, чтобы посчитать их враждебной группой, нет.

Можно считать, что половина работы сделана. Но остается другая: проанализировать и вторую группу, до сих пор ожидающую под бдительным присмотром то ли разрешения на вход в обитель, то ли…

С ними придется разговаривать самому. Есть две возможности: пригласить, как и в первом случае, их старшину сюда или же самому выйти туда, к ним. Если предположить, что именно эти люди являются врагами, то в какой обстановке они будут чувствовать себя более уверенными и, следовательно, чуть менее собранными, напряженными, готовыми к психическому или физическому маневру: в стенах или на природе, вне стен? Снаружи, конечно: там в случае обострения гораздо больше возможностей для успешного отхода, сопротивления, для чего угодно. Значит, как ни неприятно, но придется выйти к ним. Еще и потому, что ведь обо всех своих действиях доведется подробно докладывать, и совсем неплохо прозвучит, что вот, мол, не считаясь с риском, пошел на личные контакты в неблагоприятной обстановке – ну, и так далее.

Хотя, по правде говоря, риск минимальный, практически его вообще нет: братьев-стрелков – и видимых, и располагающихся скрытно в гнездах – на порядок больше, чем шесть, и стреляет каждый из них прекрасно.

Но не в этом же дело, не в этом! Легко ли станет – дать сигнал к уничтожению? Не приведи Господь…

Но решение принято, и медлить больше нельзя.

Отец приор вызвал дежурного брата. Спросил отрывисто:

– Мое сопровождение?

– В готовности, ваше высокопреосвященство.

– Передайте: к главному подъезду. Я выхожу.

И – неторопливо, плавно, прямо-таки величественно направился к двери.

Пары разошлись по городу. Поиск сбежавших начался. Вышли все почти одновременно, только Ульдемир задержался немного, заставив своего напарника даже несколько понервничать, хотя был он человеком весьма опытным и обладал спокойным характером. Но сегодняшнее задание было необычным по своей многогранности: следовало одновременно и заниматься обычным, повседневным делом, и искать сбежавших ложномыслящих, и ко всему этому еще и очень внимательно приглядывать за своим новым партнером просто потому, что брат Аберрагин привык не доверять никому и ни в чем и полагался только на собственные наблюдения и свои выводы.

Ульдемир же замешкался не потому, что хотел заставить своего ведущего поволноваться, и уж вовсе не затем, чтобы дать понять, кто тут главный: тот, кого ждут, а не тот, кому приходится ожидать. Он просто решил перед тем, как приступить к тому, ради чего он и все его спутники тут оказались – к поискам людей, от существования которых зависела судьба всего этого мира, а может быть, и не только его, – разобраться в том состоянии, в каком сейчас находился этот мир в действительности, а не по умозаключениям хотя бы и столь авторитетных людей, как обитатели Фермы. Собственно, это и предусматривалось заранее, потому капитан и был наделен соответствующими способностями, какими люди планетарного уровня обычно не обладают. Он хотел лишь бегло просмотреть ситуацию, но случайно полученная информация заставила его отнестись к этому куда внимательнее.

Информация эта была почерпнута частью из выпуска мировых новостей, обычного, очередного, что передавали по собственному видеоканалу Храма, на который были постоянно настроены все приемные устройства обители Моимеда, частью же из реплик, какими обменялись приор и брат-секретарь, вошедший в кабинет, когда там происходил известный нам разговор. На экране Ульдемир, как и все, кто в эти мгновения уделил внимание сводке, увидел картину стихийного бедствия: где-то в мире, а именно – в провинции Трабан (капитан не имел никакого представления о том, где это, понятно было лишь – что на этой планете) буйствовал ураган, скорость ветра была, как он понял, переведя здешние меры в привычные для него, более двухсот километров в час, рушились дома, летели деревья и крыши, и океанские суда, вовремя не укрывшиеся, могучие волны швыряли о прибрежные скалы. Комментатор вскользь заметил, что с каждым годом ураганы становятся все мощнее, спросил неизвестно кого, к чему же это в конце концов может привести, и посетовал на то, что даже вся могучая современная техника вкупе с наукой ничего не могут поделать с неизвестно на что разгневавшейся природой. Брат же секретарь приора вошел тогда, чтобы доложить, что отец Варсон (кто он таков – не уточнялось) с великим сожалением сообщает, что лишен возможности нанести обещанный визит вследствие того, что вчерашнее восьмибалльное землетрясение привело в негодность все дороги в ареале, а установившийся после этого густейший туман не позволяет воспользоваться воздушным транспортом. Секретарь упомянул и о том, что, по словам отца Варсона, одновременно с этим стихийным бедствием начал пробуждаться недалекий вулкан (то ли Югот, то ли Юкот, капитан не разобрал), и население ареала находится в состоянии, близком к панике. Приор тогда, не теряя нити разговора, проговорил лишь: «Такова воля Божия, будем молиться».

Тогда это просто отложилось в памяти, но вот сейчас, погрузившись в необходимую медитацию, капитан смог увидеть не только картины того, о чем уже слышал, но и многое другое.

В мире было беспокойно. Те природные процессы, что происходили всегда, но так медленно, что обычно людьми не замечались, теперь многократно ускорились. Если раньше могучие платформы, составляющие основу океанского дна, вдвигались на востоке континента под материковые, более легкие плиты очень медленно, то теперь (как показали Ульдемиру) процесс этот шел очень быстро. Мощные землетрясения вскоре могут сделаться чуть ли не повседневными, а также и извержения, и цунами, и ураганы, и многое другое, а в конечном итоге гибель людей и всего того, что было ими создано за сотни и тысячи лет развития, продвижения по пути, ведущему не в тупик, но в бездну. Ульдемир понял, о чем думал Мастер, говоря, что не будет необходимости казнить этот мир, как нет смысла убивать смертельно больного: конец наступит сам собой. Мир умирает, потому что он перестал быть нужным всему Мирозданию, даже хуже: стал вредным для него. Источником заразы – так подумал Ульдемир. Так что не в приговоре Господнем дело, а в самом устройстве Мироздания: если созданное для благой цели начинает порождать зло – оно гибнет неизбежно, бесповоротно. Закон, если угодно, физики духа.