— Аннабель! — раздался возглас. Я взглянула налево и увидела широко улыбавшуюся Мэллори. Она поднесла к лицу фотоаппарат и нажала на затвор. Близняшки махали мне руками, публика смотрела на подиум, не отрываясь, а я при свете вспышки вспомнила тот вечер у Оуэна и комнату Мэллори. Как я смотрела на лица на стене, но не узнавала сама себя.

Я повернулась лицом к публике, и на подиум вышла Эмили. Мне вспомнились слова Кирстен, ее ответ на вопрос, почему она боится показывать свой фильм: «Понимаешь, это что-то очень личное. Настоящее». Личным была и наша с Эмили встреча, хотя с первого взгляда не скажешь. Внешне все выглядело фальшиво, но так искренне изнутри. Надо лишь присмотреться, очень внимательно, и все станет ясно.

Самое странное, что всю осень в школе, на репетициях, повсюду Эмили старалась не встречаться со мной взглядом. Как будто вообще не желала меня видеть. Но на этот раз, когда мы шли навстречу друг другу, я почувствовала, что она пристально на меня смотрит, как будто ловит глазами мой взгляд. Я сопротивлялась как могла. Но когда Эмили проходила мимо, я сдалась.

Она все знала. Это стало понятно с первого взгляда, за один миг. Обо всем рассказали ее глаза. Под толстым слоем тонального крема виднелись круги, а взгляд у Эмили был испуганный и несчастный. И так хорошо мне знаком! Сотни незнакомцев не помешали мне его заметить. Я как будто увидела себя летом: испуганная, растерянная, несчастная… Этот взгляд я узнаю везде.

— Софи!

Я опоздала на ежегодную июньскую вечеринку по случаю окончания учебы и первым делом услышала голос Эмили.

В прихожей и на ступеньках толпился народ, поэтому увидела я ее не сразу. Но тут она как раз показалась с пивом в руках и, увидев меня, улыбнулась:

— Наконец-то! Где ты была?

Перед глазами у меня тут же промелькнуло мамино лицо. Как оно изменилось, когда Уитни час назад швырнула стул об стол, отчего даже подпрыгнули тарелки. Скандал разгорелся из-за курицы, а точнее, из-за половинки грудки, которую папа положил сестре на тарелку. Уитни разрезала грудку на четыре части, затем на восемь, затем на крохотные шестнадцать, затем отодвинула на самый край и принялась за салат. Она откусывала по чуть-чуть от листа и медленно-медленно пережевывала. Мы с родителями притворялись, что ничего не замечаем, и разговаривали о погоде. Но через пару минут Уитни бросила салфетку, и она накрыла курицу, как шар фокусника. Видимо, сестра надеялась, что таким образом грудка исчезнет, но ничего не вышло. Тогда папа велел ей доесть, и тут Уитни взорвалась.

Истерики за обедом — дело обычное. Уитни только пару месяцев назад выписали из больницы, и мы успели привыкнуть к ее взрывам. Но уж больно неожиданными и бурными они порой бывали и иногда заставали нас врасплох. Особенно маму. Что бы ни делала Уитни: повышала голос, хлопала дверью, что-нибудь бросала или даже просто язвительно вздыхала, — мама все воспринимала на свой счет. Поэтому после обеда я осталась на кухне. Мама мыла посуду, а я вглядывалась в отражение в стекле над раковиной, как всегда боясь разглядеть на мамином лице так хорошо знакомое мне выражение…

— Дома дела были, — сказала я Эмили. — Я много пропустила?

— Да нет, — ответила она. — Софи видела?

Я оглянулась. За стоявшей позади нас компанией, в гостиной, на невысоком диване у окна сидела Софи. И скучала.

— Нам туда. — Я пролезла в гостиную. — Привет! — поздоровалась я с Софи, пытаясь перекричать орущий телевизор. — Что случилось?

— Ничего, — равнодушно ответила Софи.

— Кофточка у тебя, Аннабель, просто чудо! — восхитилась Эмили. — Новая?

— Да. — Я провела рукой по розовому замшевому топу, который мы с мамой накануне нашли в «Тоске». Стоил он недешево, но мы все равно его купили, поскольку прикинули, что носить я его буду все лето. — На этой неделе купила.

Софи громко вздохнула и покачала головой:

— Заявляю официально, это худшая на свете вечеринка по случаю окончания учебы!

— Сейчас только полдевятого, — заметила я, оглядевшись. На соседнем кресле целовалась парочка, в столовой несколько ребят играли в карты, где-то играла музыка, и пол вибрировал от басов. — Может, еще разойдется.

— Вряд ли. Вообще, судя по вечеринке, лето выдастся отвратное.

— Да? — удивилась Эмили. — А я на улице пару симпатяжек студентов видела.

— И зачем тебе студент, который тусуется на школьной вечеринке?

— Не знаю…

— Вот и я о том же. Тухло тут.

Тут слева кто-то зашумел. Я оглянулась и увидела, как несколько человек проталкиваются в прихожую: девчонка, с которой мы вместе ходили на физкультуру, какие-то парни и, в конце процессии, Уилл Кэш.

— Ну, вот видишь? Жизнь налаживается! — подбодрила я Софи. Но она только разозлилась еще больше. Я знала, что они с Уиллом поругались несколько дней назад, но думала, что уже, как всегда, помирились. Видимо, нет. Уилл только кивнул Софи и пошел за остальными на кухню.

Софи откинулась на спинку, положила ногу на ногу и заявила:

— Дебильная вечеринка!

На этот раз мне хватило ума не спорить.

Я встала и протянула ей руку:

— Пошли пройдемся.

— Не пойду, — решительно отказалась Софи.

Эмили хотела встать, но тут же села обратно.

— Софи!

Она помотала головой:

— Идите вдвоем. И развлекайтесь на здоровье.

— А ты будешь сидеть здесь и киснуть?

— Я не кисну, — холодно возразила Софи. — А просто сижу.

— Ладно. Я пойду. Тебе что-нибудь принести?

— Нет. — Софи пристально смотрела на ребят в столовой: Уилл разговаривал с парнем во главе стола, раздающим карты.

— Пойдешь со мной? — спросила я Эмили.

Она кивнула, и мы направились в прихожую.

— Не пойму, что с Софи! — сказала Эмили, когда мы отошли подальше.

— Да нормально все, — ответила я.

— Она расстроенная какая-то. Пока ты не пришла, она почти не разговаривала.

— Ничего, все впереди. Ты же знаешь Софи.

Мы вышли на крыльцо, где толпились парни постарше.

— Привет! — поздоровался один из них, высокий и худой. — Давай я тебя чем-нибудь угощу?

— Спасибо, не надо. — Я слегка улыбнулась и наполнила себе кружку.

— А ты тоже в «Джексоне» учишься? — спросил Эмили другой, стоящий в стороне со скрещенными на груди руками. Она кивнула, не сводя с меня глаз. — Обалдеть, смотрю девчонки у них там в младших классах все красивее и красивее!

— Мы не в младших классах, — заметила я и отвернулась от бочонка, но дорогу мне преградил курчавый парень. — Можно пройти? — спросила я.