Хотела бы Марина возразить. Но поезд большой оранжевой гусеницей уже вползал на мост с противоположного края. Шум все нарастал.

И тогда Павел закричал. Сначала это был скорее просто звук «аааа», но он становился все громче и будто ускорялся. Жестами мужчина подначивал Марину, чтобы и та закричала.

Марина растерялась. Увидеть Павла в таком глупом положении она не ожидала.

Но еще больше она не ожидала, что закричит сама.

«Подумаешь о том, что хочешь умереть. Подумаешь о том, что не хочешь умирать. Вспомнишь свою маму…» – вспомнилось только что сказанное. И внезапно Марина подхватила крик, за секунду усилив до максимума. Она закрыла глаза, ощущая, как налетел свирепый ветер ущелья, принесенный мчащимся по мосту поездом. Чувствовала, как воздух холодит небо и гортань. Кислород кончался у нее в легких, и тогда она набрала полную грудь, только чтобы кричать сильнее, громче, отчаяннее. Поезд грохотал прямо над ними, и весь мир гремел и рушился вместе с ним. Не оставалось ничего. Марина словно сама себя разбивала вдребезги собственным воплем. Как будто она падала в ущелье.

Он в который раз был прав, этот Павел. Марина думала о маме, о том, как виновата перед нею. Как мало дала ей тепла – «можно было больше!», как поздно спохватилась – «можно было раньше!». Как уже ничего не вернуть, и нестерпимо горько, что просто нельзя забраться к маме на ручки и сказать: «Мамочка, я тебя люблю. Очень-очень! Прости меня, ну прости, пожалуйста-препожалуйста…» Она вспомнила разом все свои ночные кошмары. В одном из них бродячая собака перекусывала ей горло, и красная соленая жидкость, булькая, вытекала из ее тела вместе с жизнью. В другом все знакомые собрались дома попрощаться с нею, которая должна умереть завтра, но при этом чувствует себя совершенно здоровой. И все же прощается – ведь люди собрались, неудобно, значит, надо умирать… В третьем прямо перед ней в бокале вина пальцем размешивали яд и протягивали ей этот бокал, а она знала, что не может отказаться.

Эти сны объединяло одно сильное чувство. Сопротивление.

Марине почудилась, что она уже умирала. Что она не выплыла, что в толще воды ее тело раздавил жгучий огонь, что на оживленной улице что-то мощное и невидимое зацепило и отбросило ее в бездну. Это было ужасающе. Такого не должно случиться больше.

Я не готова умирать.

Я не хочу.

Еще не время!

А потом поезд умчался в тоннель, и все стихло. Сзади подошел Павел и крепко обнял ее за талию.

На обратном пути умышленно болтали о всяких пустяках. Что вкуснее, мангостины или рамбутаны, и почему в здешних кафе картофельное пюре только из порошка, хотя картошка есть. Марина расспрашивала, есть ли перед его спортзалом домик для духов и какое угощение он им оставляет.

Павел видел, как девушка повеселела, и тоже улыбался.

Марина совершенно переменилась. Ей хотелось смеяться, выдумывать глупости.

– Почему, ну почему ты не встретился мне раньше? – недоумевала она.

– Все мы встречаемся друг другу в свое время. Для чего-то.

– Намекаешь, что ты встретился мне, чтобы я покричала на мосту?

– Смею мечтать, что для гораздо большего. А если бы встретился раньше… Ну и что бы мы с тобой делали, скажи на милость?

Марина игриво сощурилась.

– Вот-вот, – усмехнулся Павел.

Он высадил ее прямо у крылечка прачечной госпожи Рунг. И Марина с ужасом поняла, что сейчас, вот прямо в эту минуту, когда все вокруг чуть нереально из-за бессонной ночи и разрозненных эмоций, когда тайцы моют из шлангов улицу перед своими лавочками, когда мышцы начинают ныть, напоминая о вчерашнем неудавшемся утоплении, а во рту сухо от выпитого накануне рома, – так вот в эту самую минуту она должна отпустить своего светловолосого викинга прочь. Что он взрослый мужчина с собственными делами, собственной жизнью и даже с дочерью, недавно вышедшей замуж. И что они никто друг другу, даже если сердце говорит обратное. Она должна сейчас как ни в чем не бывало чмокнуть его и попрощаться, довольно ласково, но при этом без стонов и причитаний. Как полагается новым знакомым. А как это сделать, она совершенно не представляет. Она не знает, как прожить грядущий день без этого внимательного серого взгляда.

– Поднимешься ко мне? – предложила она. – Покажу свою домашнюю ящерку, которая живет в стене.

– Они тут повсюду. Но нет. Надо идти. Я только спрошу у тебя кое-что и пойду.

– Хорошо. Спрашивай.

– Ты ведь не всегда красилась в рыжий?

– Нет. До недавнего времени я была брюнеткой.

– А рыжей была твоя мама, точно… – Павел постучал себя пальцем по лбу, словно сетуя на забывчивость. Но его глаза не мигая скользили по Марине. Он вглядывался так пристально, будто хотел запомнить ее.

Марину охватила вдруг такая тоска, что стало трудно дышать.

Как же душно.

– Это… все, что ты хотел спросить? – упавшим голосом уточнила она. – Почему мне кажется, что ты прощаешься со мной навсегда?

Павел продолжал ласкать ее глазами.

– Это зависит от тебя, – признался он. – Только твое дело – решать, как дальше пойдет твоя жизнь. Поплыть по ее привычному руслу – проще и легче. Но неизведанные берега могут оказаться прекраснее, чем в самых смелых мечтах. Я не могу просить тебя. Реши сама.

– Да о чем ты? – разнервничалась она.

– Выходи за меня замуж.

Марина опешила. От неловкости она засмеялась и тут же испугалась, что обижает его этим смехом. Но Павел все так же мирно стоял возле машины и ждал ее ответа. Он не шутил.

– Но… мы вчера познакомились… А ты производишь впечатление человека, который научился принимать взвешенные решения.

– Мое решение обдумано, и не раз, – спокойно глядя Марине в глаза, произнес Павел. – У меня было время. Весь вопрос в том, решишься ли ты. Иногда нам всем нужен провожатый. Чтобы взял за руку и повел, когда в одиночку страшно ступить следующий шаг.

Безумие. Если он всерьез, то как ей быть? К такому повороту событий Марина была не готова. Но с другой стороны, еще вчера она думала, что сегодня не настанет… Марина попробовала объясниться:

– Понимаешь… Теперь я как будто остановилась. Зависла.

– Старая песня. Вчера эти слова были еще уместны. Неужели ты не чувствуешь, что все переменилось за минувшую ночь? – Павел подошел и взял ее руку. – Ты зависла много лет назад. Задержала дыхание. А ты попробуй пожить. Тебе это понравится. Тебе уже сейчас нравится. Имей совесть это признать!

Марина внимательно взглянула в его смеющиеся глаза. Она хотела ответить что-то наподобие «вот тебе легко говорить», но прикусила язык. Он прав. Ей нравится. Ощущение тонкого полотна платья, метущего по голым коленкам, вкус холодной кокосовой воды, оранжевый сок душистого манго, текущий по подбородку. Хмель рома. Грохот поезда. Перечная острота сушеного тамаринда с пряностями. Но все же, все же…