понадобится. Но с учетом того, что к ней может прилагаться…, - в памяти всплыли балы и лживые улыбки, мнимая благотворительность и пустые фразы, венцом чему стал император, вызывающий во мне омерзение: — Нет. Чур, меня! Не мое все это. Мне домик где-нибудь в лесу. Тихий. Уютный. Огонь в камине. Смех друзей…».

Тьма сгущалась. Едва различимые тени двигались. Пугающие звуки становились все сильнее. Под ложечкой предупреждающе кололо. Все инстинкты вопили о невидимой опасности. Что-то приближалось. От сырости я продрогла и меня бил озноб. Или не от сырости? Я храбрилась, как могла. Внушала себе, что двигающиеся тени — это просто сквозняк и пробивающийся свет, замогильный холод — игра воображения, а липкие капли с тошнотворным запахом, что угодно только не слюни или кровь….

По ногам проползло что-то гладкое, влажное, оставило противный след. Хотелось наклониться и стереть. Забиться в угол, прижав ноги к груди и ждать спасения. Только его не будет. Я знала это, наверняка. Меня просто некому спасать. Никому я не нужна….

Новый крик прервал поток жалости к себе, не дав мне погрязнуть в самосожалении. Кому-то было хуже, чем мне. И страшнее. Новый звук, наполненный смертельным ужасом, раздался так близко, что я невольно замедлилась. Насторожилась. Осторожничая, передвигалась еле-еле, взвешивая каждый шаг, каждое движение.

Вспышка яркого света ослепила. Вновь погрузив меня в кромешную тьму. Рефлекторно отступила назад, вжавшись спиной в холодящую влажную стену. Замерла, не дыша, прислушиваясь к шорохам.

И еле сдержала крик, когда тьма двинулась на меня. Зажмурилась, не в силах унять выскакивающее из груди сердце, быстрое биение которого выдавало меня с головой. Ощутила, как что-то приблизилось, обнюхивая. Зловонное дыхание, ощущалось на лице, вызывая тошноту. На руку капнула противная мерзкая слизь, и только сила воли удержала тело от брезгливого содрогания.

Приоткрыла глаза — в темноте все кажется страшнее.

Вытянутая кожистая голова неведомого монстра щелкнула двойным рядом зубов. Заклекотала призывно. И в груди что-то откликнулось на этот призыв новым нарастающим витком удушающего страха. Я стояла, ни мертва, ни жива. Боялась шевельнуться, издать звук и даже выдохнуть. Будь руки вверху, я бы зажала себе рот, чтобы точно удержать рвущиеся наружу крики.

Монструозная особь отступила, наугад ударив увитым щипами хвостом с копьеобразным наконечником. Хвост вошел в камень, разрезая будто масло. Чуть левее. Ошибся всего на несколько сантиметров. А что бы было попади он в меня? Картинка нарисовалась моментально, но я ее отогнала. Выберусь, потом можно будет рисовать ужастики, а пока.… Щекоча, руки коснулась осыпавшаяся каменная крошка, а отлетевший осколок больно ударил по ноге.

Отрешенно, следила за тем, как паучье тело с круглым брюхом отдаляется на шести лапах с вывернутыми внутрь коленями, открывая мне вид на залитую светом пещеру, в центре которой был установлен прямоугольный гладкий каменный стол. Алтарь? Сверху лился направленный яркий свет. На столе извивалась одна из кандидаток, приметное платье которой свисало до пола.

— Много пришло? — знакомый голос раздался откуда-то сбоку.

Не удержавшись, зажала рукой рот. Так надежней. Чудовище что-то протрещало в ответ, будто они вели диалог.

— Уверен, что эта тоже не подходящая?

Монстр снова застрекотал в ответ, громко, задиристо, словно ругался.

— Вселяем уже. Пора заканчивать этот балаган, — отмахнулся от этого создания Ги-Зян. И сверкнув глазами, уставился в темноту одного из боковых коридоров. — Все же странно, что она не пришла. Мы ведь все просчитали, она не могла ни откликнуться. Скорей бы уже отсеять этих…., - козырнул каким-то непереводимым словечком и начал трансформироваться в такого же монстра. Значит, не показалось.

В льющемся свете появилась прозрачная емкость полная цветных искрящихся шариков. Приоткрылась снизу и они, словно светлячки на огонь, толпясь и толкаясь, хлынули к девушке. Несколько задержалось в банке, а один, серебристый, незаметно выскользнув из света, метнулся в тень чуть в стороне от меня и потух, слившись со стеной.

Уставившись во все глаза, я следила за тем, как Ги-Зян, взмахом передней конечности корректирует поток светлячков, не позволяя им всем сразу атаковать тело девицы. Выжидает, пока прекратятся конвульсии, и только тогда направляет новый шарик.

«Прими!» — вклинился в переплетенье моих шокированных мыслей чей-то тревожный голосок.

Я молчала, созерцая то, как Ги-Зян, закончив с подселением огоньков, уставился на оставшихся в банке светлячков. Как засуетились эти два монстра, не досчитавшись сбежавшего.

«Спаси!» — прозвучало почти панически, и я машинально потянулась навстречу нуждающемуся.

Почти не ощутила, как он влился в меня. Только тепло коснулось груди, а перед глазами пронеслась череда неразборчивых образов и эмоций. Радость, надежда, боль, утрата, страх.… Не мои, чужие. Но от этого не менее яркие.

Монстры приближались, систематично обыскивая каждый уголок, и я отступила. Шаг, еще один маленький шаг…. Ступала и ступала, пока не отошла так далеко, что сочла безопасным развернуться. Побежала, вновь не разбирая дороги, ведомая каким-то чутьем.

Сделав пару поворотов, врезалась во что-то теплое. Упала, сбитая с ног. Невидяще, уставилась ошарашенно на возникшую, на пути помеху.

Знакомый запах ударил по ноздрям, и безотчётный страх сменился безошибочным узнаванием.

— Ты?! — неосознанный вскрик сорвался с моих губ, раньше, чем я успела зажать рот ладошкой.

Глава 25

Испуг отступил, сменившись клокотавшим в груди недоумением. Я вдруг ощутила себя в полной безопасности, как в позабытом детстве, когда я от всего пряталась в сильных отцовских руках. Особенно тогда, когда меня резко сжали в объятиях, зашипев на ухо неразборчивое:

— Тшшш.

Гладкий хвост обвил меня, пряча и согревая. Как тогда под столом.

Шум в проходе, из которого появилась я, нарастал. Приближался все ближе, становясь отчетливее. Я сильнее вжалась в мускулистое тело, ища защиты в крепких объятиях. Дыхание в районе моей макушке стало ощутимо горячее.

Недоумение, вызванное появление Эл-Дина там, где его в принципе не должно быть, постепенно проходило, вытесняемое злостью. Злостью на всё. На мой страх. На то, что льну к нему, как малый ребенок. На собственную беспомощность. И на то, что сдамся, забуду все свои решения, если поцелует. Нет, не из-за предательства тела, вступающего в конфронтацию с разумом. Не из-за усиленного биения сердца, что сейчас, будто увядающий цветок в пустыне от двух капель дождя надежды, приподняло голову. А потому что сама захочу раствориться в нем, позабыв обо всех проблемах и заботах.

Боже, и когда он успел настолько пробраться в мою душу? А главное, за что мне все это? Вроде ж не грешила? Старушкам помогала, кого могла — спасала, по пустякам даже с продавщицами не ругалась? Если