Видимо, Сен-Жермен не ошибался, когда утверждал, что я один из избранных. Но свою избранность человек может направить вовсе не по той бесконечной дороге скучного и серого бессмертного прозябания, которым расплачивался граф с завербованными рекрутами. Поэт живёт в невыдуманном мире добра и счастья, счастья и добра, когда гуляют тени по квартире ещё неотгоревшего вчера. Значит, выбрать какие предсказания писать и декламировать уважаемой публике – должен сам поэт-проповедник, не обращая внимания на посулы и уговоры подписать договор! Интересно, а не кровью ли подписывается договор с уважаемым графом?

Но «проповеди», ложившиеся на бумагу, оттолкнувшись от мрачно-красного предсказания француза, совсем не походили на какие-нибудь сонеты или оды. Это были уже мои предсказания, следуя которым человек может найти для себя что-то реальное. В первую очередь надо будет ознакомить с написанным мою Единственную, мою Неженку-нежную. У неё отменные вкус и чутьё, поэтому первым делом необходимо послушать её мнение.

Кстати, но где же она, моя Ксюша? Я быстренько схватил мобильник и судорожно набрал номер. О, как долго работает поиск в «Билайне!», умереть можно!

Наконец, после двух длинных, нескончаемо длинных гудков на той стороне кто-то нажал кнопку приёма.

– Алло, алло! Вы меня слышите? Слышите? – зачастил я.

Тут же трубка ответила до боли знакомым, нежным и желанным голосом:

– Да, я тебя слышу… или вас? Слушай, мы опять на «вы»? Ещё не надоело ссориться?

Это был её голос, моей любимой, моей ненаглядной! И по тону, каким она мне ответила, чувствовалось, что мы скоро встретимся, помиримся, и никогда больше не будем не то, чтобы ругаться, а даже обижать друг друга.

– Ксюха, послушай, – перебил я. – Как здорово, что ты здесь, в этом мире!

– А где же мне надо быть? – удивилась она. – Или ты меня уже успел похоронить, и даже поминки справил?

– Слушай, – не отставал я. – Мне очень надо тебя увидеть. Прямо сейчас.

Сможешь ко мне приехать?

– Зачем?

– Хочу у тебя прощения попросить за всё, что я натворил или собирался натворить. Я не хочу с тобой ругаться… Никогда, никогда!

– Правда? – недоверие ещё сквозило в её голосе.

– Не веришь – спроси у меня, я врать не буду! Потом…

– И что же будет потом?

– Потом, я соскучился очень, понял строчку «с любимыми не расставайтесь», – принялся объяснять я. – И хочу тебе стихи прочитать.

– Признание в любви? – усмехнулась Ксюша. – Как на тебя это не похоже.

– Признание? Нет, у меня сейчас получилось нечто другое, но хочу, чтобы ты не просто услышала или прочитала мои вирши, а хочу знать твоё мнение, потому что ты не станешь делать снисходительных реверансов, а скажешь, что плохо, что хорошо без обиняков. Это для меня сейчас очень необходимо, – попросил я.

– Хорошо, – согласилась Ксения. – Скоро буду.

– Жду с нетерпением и волнением в крови! – я бросил телефон на стол, снова взял листок и принялся перечитывать написанное.

Вместе с эпиграфом Нострадамуса это могло оказаться даже гламурно. Этакое новое в старом, то есть старое в новом:

Ждать мне пришлось не долго. Звонок в прихожей возвестил о прибытии моей Ненаглядной. Но ведь у неё же есть собственные ключи от дверей! Странно. Впрочем, ничего странного нет. Практически все женщины очень трудно переносят обиды, пусть совсем незначительные, но всё же оставляющие болезненные «царапины на царском хрустале». Что ж, придётся самому зализывать нанесённые раны.

Я распахнул дверь. Ксюша стояла на пороге и тут же попыталась произнести какую-то заготовленную для этого фразу. Но я не дал ей совершить глупость – просто налетел, сжал в объятиях, приподнял над полом, закружил и принялся покрывать бесчисленными поцелуями её обалдевшее лицо.

– Подожди… ну, подожди же, – пыталась высвободиться она. – Что произошло? Что случилось? Ты какой-то не такой… Ну, подожди же!

– Ну, заяц, ну погоди, – проблеял я, томно закатывая глаза. – Новый сюжет для нового романа Котёночкина.

– Это ещё кто? – Ксюша подозрительно посмотрела мне в глаза.

– Как!! – вскричал я. – Ты не знаешь знаменитого режиссера нашумевшего сериала «Ну, погоди!». О, Боги! Горе мне, несчастному и брошенному последней музой в квартире, где холодно с утра и до утра.

– Ну, будет, будет! – урезонила меня Ксения. – Может, всё-таки войдём в квартиру, и ты выделишь мне хоть чашечку кофе?