litbaza книги онлайнСовременная прозаНе время для человечности - Павел Бондарь

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 220
Перейти на страницу:

Боу согласно кивнул.

– Да, еще одно доказательство того, что история вышла слишком личная. Когда дело касается личного, человек редко способен сохранить художественную непредвзятость и объективность. Устами главного персонажа проповедуется отчужденность, но в каждой серии в глаза бросается чрезмерная откровенность всего сюжета в целом – если это не какая-то хитро запрятанная ирония, то весьма серьезная недоработка, как и довольно часто повторяющиеся мысли. Складывается впечатление, что автор хотел быть абсолютно уверенным в доходчивости своих посылов, чего пытался добиться, заставляя протагониста раз за разом проговаривать одно и то же.

Ведущий, пролистав небольшой блокнот, решил выдвинуть на обсуждение критиков еще одну тему, к которой ему явно не терпелось перейти.

– Уважаемые, а что вы думаете о, собственно, главном герое? Начнем с вас, мистер Грейвуд.

Прилизанный толстяк пожал плечами.

– Трудно сказать, Кайл, трудно сказать. Если оценивать каждого из них по отдельности, а не как собирательный образ одного человека, то впечатления сильно разнятся. Лысый из последних серий и сиганувший с обрыва юрист-психонавт мне понравились, а вот Авель, мессия и все остальные, кто был до – нет. Возможно, мое мнение было бы иным, не закончись вся эта трагическая история откровенным фарсом.

Кайл закивал.

– Давайте все же представим главных героев как единого персонажа. Что вы можете сказать о нем, Элен?

– Это не слишком реалистичный характер, неприкрытая наивность и какая-то отрицательная харизма, что ли. Думаю, все его проблемы высосаны из пальца, как и проблемы почти любого белого гетеросексуального мужчины среднего класса. Ему стоило завести котенка или начать играть в теннис – думаю, ему это подошло бы. А что касается его взглядов на жизнь и попыток ими поделиться… Понимаете, все это выглядит несколько топорно, потому что он пытается уместить свою откровенность в неправильный формат – весьма иронично, ведь эту ошибку делает и сам мистер Гонкес. Его персонажам просто не хватает контекста. Возможно, решение главного героя написать книгу было интуитивно правильным, но, поскольку прочесть ее нам не дали, остается ожидать чего-то подобного только от самого режиссера.

О чем-то задумавшийся Джим Боу вдруг спросил:

– А вам не кажется, что протагонист на самом деле – весьма неприятный тип? Я вот слушал эти личные откровения и в какой-то момент мне показалось, что за всей его искренностью скрывается тот еще подлец. И в определенный момент я понял, что ни за что не пожелал бы быть его другом, не хотел бы даже, чтобы он просто знал обо мне, таким образом включив меня в свою странную систему координат. Есть люди, одним своим существованием источающие негатив. Глянешь на такого – и скажешь: нет, мистер, это не про меня, до свидания. Вы не привнесете ничего хорошего в мою жизнь.

Хипстер чуть улыбнулся.

– Да, знаете, я тоже что-то такое заметил. То есть оно как бы очевидно, раз уж о подобной натуре протагониста прямо говорится в финале, но там это делается с эдаким изворотом, мол, великого мученика не поняли, обидели, уличили во всех смертных грехах – посмотрите на несправедливость! Но сейчас мне кажется, что в этом смысле Пол промахнулся – возможно, его основной персонаж действительно был таким, каким его описывают прочие личности. Если, конечно, это не было главной задумкой – борьба внутри человека, его ненависть к себе и восхищение собой же. Другое дело – ценность этой борьбы и рефлексии, которую автор пусть и критикует, но, опять же, в ее собственных рамках. На самом деле, как мне кажется, логичным завершением этой истории было бы ее уничтожение, предание не огласке, но забвению…

Неожиданно из динамиков на потолке студии раздался скрипучий и вкрадчивый голос.

– Вы должны понимать, что это невозможно. Каким бы авангардным и экспериментальным искусство ни было, оно никогда не переходит эту черту – удалению из творческого процесса элемента позирования, полного устранения от публичности. Многие пишут в стол, но делают это или для тренировки, или со скрытым желанием разоблачения, чтобы ответственность за вывод своего творчества в свет частично легла на кого-то еще. Человек всегда желает внимания. Человек пытается заполучить внимание разными способами, в том числе показным равнодушием к оному. Человек хочет радоваться и страдать всегда напоказ, не так ли, Пол? Человек любит отчуждение от своих слов – в силу защиты, этим отчуждением предоставляемой. Защиты от стыда за свои мысли, которые можно теперь вложить в уста всего лишь литературного героя, участника театрального действия, не одинокого в этом действии, не могущего в силу законов физики быть спектаклем одного актера. Великая ловушка искусства – в его кажущейся реальности, заставляющей зрителя забыть о том, что это только чья-то фантазия. Почему бы не перемыть косточки одним своим персонажам, используя других в ипостасях кинокритиков? Почему бы не ввести в сюжет закадровый голос, обличающий этот самый прием? Ты дома. Ты тут полноправный хозяин и можешь делать все, на что способно твое воображение. Вот только зачем? Зачем ты так долго писал это, зачем угрожаешь написать еще больше? Зачем ты спрашиваешь это у себя, словно оправдывая бессмысленное действие тем, что сомневаешься в его осмысленности? Ты просто очередной несчастный идиот, который сбежал от реальности, потому что не нашел в себе мужества принять ее такой, какой она оказалась. Можешь пока развлекаться с рекурсией, самообличением и прочими маскировочными извращениями, но помни – ничто из этого не спасет тебя от себя самого, и однажды колокол будет звонить, а ты уже не сможешь спросить, по кому. Колокол звонит, и…

Ночь. Уж боле никогда

Порой я все же стряхиваю сон с усталых век, но то бывает очень редко.

Жермендин, “Все, что я помню об этом мире”

…И я просыпаюсь, лишь на краткий миг задерживаясь на странной грани между сном и явью, где все реальное и нереальное сосуществует в гармонии. Сев на кровати и тяжело дыша, я открываю заметки на телефоне и судорожно пытаюсь ухватить хвосты сна, вспомнить, что именно за сюжет я видел, но хвосты неизбежно ускользают, оставляя лишь привычную уже уверенность, что сегодня мне снова снился тот же человек, что и каждую ночь на протяжении уже долгого времени. Еще я помню строки:

За несколько дней или парочку месяцев
Дерево жизни, на которое вы взбирались по лестнице
Сузится до одной-единственной ветки
На которой можно только повеситься
Ведь здесь больше никого и ничего не осталось
Кроме воспоминаний едких
Нервов оголенных
И невыносимой усталости
И вот, после всех пережитых вами лишений
Останутся в живых только двое влюбленных
Надежная петля и немытая шея
И уже никто не сумеет разнять их
Сцепившихся навеки в самых крепких объятиях

Вдруг вспоминаю – что странно, почти дословно – монолог безумца из сна, с которым я курил на балконе. Я рассказывал ему о своей трагедии, он отвечал на это какой-то ужасно запутанной теорией заговора. Единственное, чего я не помню, так это финала его рассказа, когда он поведал о каком-то особенном месте, исполняющем желания. Вскоре после того, как он закончил свой рассказ, к подъезду прибыла машина скорой, санитары взбежали по лестнице и увели моего собеседника, а он даже не сопротивлялся, только улыбался как-то странно.

1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 220
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?