Вид его мощного тела ошеломил Кристину. Она видела, как перекатываются мышцы на его сильных руках и плечах; грудь его покрывала густая золотистая масса волос. Кристина никогда не видела ничего подобного. Она была зачарована и думала только о том, как было бы хорошо сейчас оказаться в его объятиях.

Он протянул руку за полотенцем, но Кристина сама стала вытирать ему лицо.

– У вас такая темная кожа, Лайон. Вы были на солнце без рубашки?

– Да, на своем корабле.

– У вас есть корабль? – обрадованно спросила Кристина.

– У меня был корабль, – поправил ее Лайон. – Пожар уничтожил его, но я собираюсь построить новый.

– Собственными руками, Лайон?

Лайон улыбнулся ей:

– Нет, милая. Я найму людей для этой работы.

– Мне понравился корабль, на котором я плыла в Англию. Правда, мне не очень понравилось находиться внизу, слишком там все давит, – призналась она.

Голос ее дрожал, как и руки, когда она начала вытирать его плечи. У него было несколько великолепных шрамов, и при виде их сердце ее заколотилось.

Впервые в жизни Лайону действительно стало неловко. Кристина была такой красавицей, а он весь покрыт рубцами. Лайон подумал, что эти отметины темного прошлого никогда не волновали его раньше.

– Обещаю взять тебя на свой новый корабль, – услышал он свои слова как бы со стороны.

– Я бы очень хотела этого, Лайон, – ответила Кристина. Полотенце упало на пол, когда она кончиками пальцев коснулась длинного извилистого шрама на груди Лайона. – Вы так красивы! – прошептала она.

– У меня полно изъянов, – прошептал Лайон в ответ неожиданно охрипшим голосом.

– О нет, это знаки доблести! Они прекрасны.

Она смотрела на него не отрываясь, и Лайон подумал, что никогда не привыкнет к ее красоте.

– Надо пойти вниз. – Но произнося эти слова, он уже притягивал ее к себе. Господи, он не мог остановиться! Он вдруг понял, что они в доме одни, стоят в ее спальне, и все его благие намерения мгновенно словно ветром сдуло.

– Вы поцелуете меня, прежде чем мы спустимся? – спросила Кристина.

Лайон подумал, что она выглядит так, словно ее уже только что целовали. Щеки слегка порозовели, а глаза вновь приобрели темно-голубой оттенок.

Она явно не понимала щекотливости ситуации. Если бы она только знала, какие дикие мысли роятся у него в голове, ее лицо побледнело бы, словно полотно.

Она доверяла ему, иначе не просила бы поцелуя. Лайону нужно обуздать свои низменные инстинкты. Да, он будет вести себя как джентльмен.

Но ведь от одного поцелуя не будет никакого вреда. Он хотел заключить ее в объятия с того самого момента, как закончилась драка. Гнев жег его, словно раскаленная лава. О, как он желал ее тогда, с какой первобытной страстью! Но она вдруг отступила. Он вздрогнул, внезапно вспомнив об этом.

– Кристина, ты боишься меня?

Она видела, как важен для него ответ на этот вопрос. Об этом говорила тревога в его глазах. Вопрос озадачил ее.

– Почему я должна вас бояться? – спросила она, сдерживая смех. Он действительно выглядел ужасно обеспокоенным.

– После схватки, когда ты отодвинулась от меня…

И тогда она улыбнулась, не в силах сдержаться.

– Лайон, ту небольшую потасовку, свидетелем которой я была, никак нельзя назвать схваткой.

Ее слова так удивили его, что он немедленно стал оправдываться.

– Да, конечно, эту стычку не назовешь настоящей схваткой, но ты так смотрела на меня, что я, естественно, предположил, что ты испугалась. Черт возьми, Кристина, большинство женщин на твоем месте были бы просто в истерике, – закончил он уже раздраженно.

– Я должна была заплакать, Лайон? Прошу прощения, если я рассердила вас, но я пока еще не знаю всех ваших законов.

– С тобой любой спятит, – заявил Лайон.

Поскольку он улыбался, Кристина решила быть сдержанной.

– Вы самый непонятный человек из всех людей на свете, – заметила она. – Мне все время приходится напоминать себе, что вы англичанин.

Искушение было слишком велико. Прежде чем она успела подавить желание, рука ее уже потянулась к его груди. Кончиками пальцев она ощутила волнующий жар его кожи, густоту мягких завитков на груди.

– Я не боюсь вас, Лайон, – прошептала она, избегая его взгляда. – Я никогда не боялась вас. Как я могла? Вы такой добрый, мягкий…

Он растерялся, не зная, что ответить. Она говорила так, словно он внушал ей благоговение. Разумеется, она заблуждалась. Он никогда не был ни добрым, ни мягким. Правда, человеку свойственно меняться. Лайон твердо решил стать таким, каким его хотела бы видеть Кристина. Боже, если она думает, что он мягкий, то таким он и станет.

– Вы ведь и вправду воин, да, Лайон?

– Ты хочешь, чтобы я был воином? – спросил он довольно растерянно.

– О да! – выдохнула Кристина, осмелившись бросить на него взгляд.

– Воины не могут быть мягкими, – напомнил он ей.

Она не хотела объяснять, зная, что он все равно не поймет ее. Он ошибался, но не стоило поправлять его. Ее руки скользнули на его шею, пальцы запутались в мягких курчавых волосах.

Она почувствовала, как по его телу пробежала дрожь, как напряглись его мускулы.

Лайон заговорил бы, если бы не боялся, что голос выдаст его. Ее руки сводили его с ума.

«Мягче, – предостерег он себя, – я должен быть с ней мягче». Он поцеловал ее в лоб. Кристина закрыла глаза и вздохнула. Он поцеловал ее в веснушчатую переносицу и наконец добрался до ее губ.

Это был очень нежный поцелуй, ничего не требующий взамен. Но вот ее язык коснулся его языка. Это вызвало в нем такую бурю, ощущение было столь опьяняющим, столь всепоглощающим, что он тут же позабыл о сдержанности, и его язык рванулся в теплую глубину ее рта.

Когда Кристина еще сильнее прижалась к нему, желание настолько захлестнуло его, что он мог думать только о том, чтобы овладеть ею… полностью.

Она не сопротивлялась. Нет, ее нежные стоны подтверждали: она не хотела, чтобы он останавливался. Ее бедра обволакивали его возбужденную плоть. Он знал, что ее движение было инстинктивным, и все же, когда она, выгнувшись, еще больше прижалась к нему, его охватило неистовое желание. Она была так хороша, так желанна!

Лайон оторвался от ее губ с резким стоном.

– Я жажду любить тебя, Кристина, – прошептал он ей. – Но если мы хотим остановиться, это нужно сделать сейчас.

Голова Кристины откинулась, когда он стал осыпать поцелуями ее шею. Ее руки, все еще обнимавшие его, сжимались, умоляли, тянули к себе.