Вероника готова была броситься ему на шею и расцеловать, но ее удержал от порыва странный запах, которым благоухал медвежатник.

– Спасибо вам огромное, вот возьмите. – И она протянула ему сто долларов.

Между ними тут же вклинился Степан и, потерев рука об руку, торопливо проговорил:

– Денежку мне, я у них кассир, потому как не пью так много, как дружки мои. Они меня ругают, что я стараюсь побольше продуктов купить, а не водки, когда халтурка какая подваливает. Мы на рынке подрабатываем, погрузить что, подать, отнести. Мужики-то бутылку получат и довольны, а я всегда за деньги договариваюсь. Иногда к церкви хожу по воскресеньям. А когда праздник какой большой, Пасха там, или Троица, или еще какой, хорошо подают. У церкви-то люди добреют. Без меня дружки мои уж давно бы с голоду поумирали, а так я их все-таки подкармливаю.

– Пожалуйста, возьмите вы! – протянула Вероника деньги Степану.

– Нет, моя хорошая, так дело не пойдет, не смогу я их обменять, меня милиция сразу заграбастает. Скажут, своровал, зуботычин насуют и деньги отберут. Ты их, девонька, сама обменяй, а мне уж нашими, родными, как счас говорят – деревянными.

– Хорошо, только где здесь можно их обменять? Я даже не знаю, где мы…

– Не горюй, я провожу. Только я немножко в сторонке буду идти, чтоб не подумали на тебя чего. Видишь небось, в каком виде мы ходим, тебе рядом нельзя.

– Хорошо, как скажете, – согласилась Вероника и улыбнулась. Ей все больше нравился этот хлипкий мужичонка Степан. – А сейчас что, день или вечер? – поинтересовалась девушка.

– День сейчас, воскресенье, выходной, значит. Завтра понедельник, я же говорил, завтра и приедут бульдозеры.

– Как воскресенье? – похолодела Вероника. – Вы не ошиблись, может быть, суббота?

– Нет, милая, точно воскресенье, – твердо ответил мужичонка. – Я же сегодня в храм ходил аж в семь утра, службу отстоял, мелочишки немного собрал, свечу зажег, а потом сюда. Говорю же, день сейчас, часа два уже.

Вероника представила, что творится сейчас у нее дома, и ей стало плохо.

– Мамочка родная, значит, я здесь пробыла сутки? Ведь в машину я села в субботу в одиннадцать часов утра. – Девушка быстро повернулась к бомжам и осторожно спросила: – А число какое? – А потом брякнула: – И год?

Степан усмехнулся и назвал ей дату. Ника немного успокоилась, поняв, что не ошиблась и провалялась здесь всего сутки, а не больше.

– Ну, тогда пойдемте, поменяю вам доллары на деревянные, – улыбнулась она.

– А ты не сбежишь? – осторожно поинтересовался мужичок.

– Да вы что, дядя Степан, не стыдно вам такие вещи говорить? – возмутилась девушка. – Вы меня, можно сказать, от смерти спасли. Неужели я похожа на такую неблагодарную свинью?

– Как хорошо ты меня назвала, девонька. Дядя Степан, меня обычно Степкой кличут, – задумчиво проговорил мужичок, а потом торопливо добавил: – Пошли, пошутил я, не обижайся.

Они поднялись из подвала наверх, и Вероника зажмурилась от яркого света. Степан повел ее к дороге, чтобы показать, куда идти. Только они зашли за угол дома, как Ника услышала звук приближающейся машины. Она, сама не зная почему, присела за кустами и дернула за рукав Степана да так, что тот кубарем полетел следом за ней. Федор, увидев их манипуляции, тоже машинально присел за загородку. Вероника осторожно выглянула и увидела автомобиль. Он остановился недалеко от того дома, где она сидела в заточении. Из машины вышел высокий мужчина, и, когда Ника увидела его, она зажала рот ладонью, чтобы не закричать.

Мужчина был с черной бородкой клинышком, с черными волосами, спадавшими на лоб, и в огромных темных очках. В руках у него был «дипломат» и зонтик-трость. Как только машина отъехала, он оглянулся по сторонам и направился к дому, откуда недавно ушла Ника с бомжами. Только мужчина скрылся из виду, Вероника вскочила на ноги, и, схватив за шиворот Степана, приподняла его с земли.

– Бежим, дядя Степа, и как можно быстрее! Федя – за мной! – И Ника, перепрыгнув через небольшую оградку, как кенгуру, понеслась что было духу от этого места.

Она несколько раз оглянулась посмотреть, не отстают ли от нее спасители. Но они показывали неплохие результаты по бегу с препятствиями и отставать не собирались, видно, подгоняемые мыслью о стодолларовой бумажке, которая пока лежала в кармане у девушки. За пять минут они добежали до большого магазина, и Ника влетела в него, когда увидела вывеску «Обмен валют». Очереди не было, поэтому она моментально обменяла «зелень» на рубли и сунула их Степану.

– Дядя Степа, запоминайте адрес: с Белорусского вокзала на электричке, двенадцатая остановка. Поселок «Березка», дом двадцать восемь, Королева Вероника. Я вас буду ждать в любое время, приезжайте. Еще раз спасибо вам большое.

– Не тот ли с чемоданчиком в наручники тебя заковал, девонька?

– Похоже на то, – ответила Вероника и проголосовала, чтобы остановить попутную машину. Белые «Жигули» тут же затормозили, и Вероника, договорившись с водителем, села в них. – Дядя Степа, запомните, поселок «Березка», Королева Вероника.

Машина тронулась, и девушка, посмотрев в заднее стекло автомобиля, увидела, что мужчины смотрят ей вслед. Она махнула им рукой, и они скрылись за поворотом.

– Боже мой, Вероника, девочка моя, где ты была, что случилось? Мы уже обзвонили все больницы и морги! Роман с ума сходит и носится по городу в поисках тебя! – запричитала Анна Михайловна, как только увидела на пороге дочь. – Светлана с Виктором поставили в непристойную позу всю милицию, – продолжала кудахтать, не останавливаясь, женщина.

– Привет, мамочка! Как долетели? Извини, что не сумела тебя встретить, – почти спокойно проговорила Ника, сморщив носик от обрушившейся на нее лавины вопросов.

– Что значит как долетели? Ты объяснишь наконец своей матери, что здесь происходит? Где ты была?

– Валялась в заброшенном доме без сознания. Не волнуйся, как видишь, я жива и здорова.

– Как тебя понимать, валялась? Ты что, куль с мусором, чтобы где-то валяться? – вытаращила глаза ничего не понимающая женщина.

– Ой, мамочка, разреши мне сначала пойти в ванную, а уж потом ты будешь задавать свои вопросы, ладно? А то мне кажется, что от меня воняет всеми помойками Москвы и Московской области! – умоляюще сложив руки, пробормотала Вероника и чмокнула мать в щеку.

– Что с твоей рукой? – опять задала вопрос Анна Михайловна.

– Поскользнулась, упала, потеряла сознание, очнулась – гипс, – улыбнулась девушка.

– Вероника, доченька, я, конечно, давно привыкла к твоим шуточкам и почти не обращаю на них внимания, но сейчас не такая ситуация, чтобы шутить. Я категорически отказываюсь все это понимать и требую объяснения.

– Мам, ну я очень тебя прошу, дай мне опомниться, а потом, даю честное благородное, что все расскажу.