Майор смотрел, широко раскрыв глаза.

– А как же протокол происшествия? Там же написано совсем по-иному...

– Протокол писал не я, а следователь. Ему показалось, что его вариант доказательнее и не вызовет вопросов.

– Так-так-так... К этому мы еще вернемся. Теперь я хотел бы услышать ваше мнение о подполковнике Елкине.

– Это мой хороший старший товарищ. Добрый и умный, разве что чуть-чуть неповоротливый. Мне было с ним легко работать.

– У вас с ним были столкновения?

– Никаких. Какие вообще могут быть столкновения с Елкиным... Он любое столкновение сразу в шутку переведет... Вы не знали его?

– Только в лицо.

– Очень веселый был и безобидный человек.

– Его жена говорит, что вы как-то странно вели себя, когда приехали во двор, где нашли раненого Елкина. Словно бы избегали ее...

Басаргин на несколько секунд задумался.

– Да, это со стороны могло показаться и странным. Я словно вину свою чувствовал. Это же я отвозил его до дома. Елкин предложил зайти и выпить с ним коньячку, но я отказался. А если бы не отказался, все обошлось бы... И я из-за этого чувствовал смущение перед Анной Егоровной.

– Тем не менее вы звонили в больницу и узнавали о самочувствии подполковника.

– Да. Я звонил.

– А кому вы звонили сегодня утром?

– Я звонил или мне звонили?

– Нет. Вы кому звонили?

– Я никому не звонил. Мне – да.

– Кто звонил вам?

– Один товарищ. Нам необходимо было поговорить.

– Вам придется назвать этого товарища.

– Пока я не вижу в этом необходимости.

– Это личная или служебная тайна?

– Служебная.

– Вы хотите сказать, что я не имею к этому допуска?

– Не имеете.

– Понятно...

Майор приподнял левой рукой живот, потянулся и трижды стукнул кулаком в стену. Через минуту в дверь вошел старший лейтенант.

– И что? – спросил майор.

– Семь процентов совпадения.

– Семь или семьдесят? – переспросил майор.

– Семь. Не семьдесят, а только семь. Это другой голос.

– Спасибо. Иди...

И задумался.

– Мы будем еще продолжать нашу беседу или я могу быть свободен? – спросил Басаргин, уже догадавшийся, что идентифицировать голос не удалось.

– Во сколько сегодня утром вы ушли из дома?

Басаргин сказал время.

– Жена оставалась дома?

– Нет. Мы вместе ушли.

– Уже после вашего ухода кто-то звонил из вашей квартиры, с вашего домашнего телефона, и сообщал неизвестному абоненту сотовой связи, что задание выполнил. Подполковнику Елкину пришлось познакомиться с авторским выстрелом лично. Голос умышленно коверкался. Коверкать его могли и вы, но компьютер вас не распознал.

В чехле на поясе Александра зазвонил «сотовик».

– Разрешите, товарищ майор...

– Да-да...

– Слушаю.

– Это Андрей. Я сейчас уже звонил Костромину. Он дал ваш номер. Спутник принял новый звонок и провел проверку по цепочке от телефона к телефону. Очень интересные сведения.

– Кто?

– Лысцов.

– Понял.

– Не вздумайте его брать.

– Я еще в своем уме, Андрей. Такое могли бы и не говорить.

Басаргин убрал трубку.

– На меня вчера дважды покушались. Сегодня, уходя из дома, мы с женой поставили на дверь «контрольку». Легко проверить, посещал кто-то мою квартиру или звонил просто с распределительного щитка. Это тоже вариант.

– Что это даст?

– Ключи от квартиры... Экземпляр ключей лежит в кармане моей куртки, что висит в кабинете. Конечно, сами ключи никто взять не подумает. Это и ни к чему. Необходимо провести экспертизу ключей на слепок.

– Еще раз спрашиваю – что это даст?

– Это даст подтверждение, что сотрудник нашего управления, которого я знаю, но не имею права пока назвать вам его имя, причастен к убийству подполковника Елкина и к двум покушениям на меня.

– Принесите ключи и... И можете быть пока свободны. Пистолет можете получить в соседнем кабинете.

Майор Лысцов попался навстречу уже на своем этаже.

– Извини, Шурик... Я в этом деле совершенно ни при чем. Что-то они там еще на тебя имеют, мне так показалось. Должно быть, кто-то капнул... Тебя как, совсем освободили?

– Нет, сейчас... Одну бумажку принести надо... По цыганскому делу...

– Они что, и цыган сюда приплели?

– Авторский выстрел их смущает. Обоснованность стрельбы и прочее. Извини, Валера, они ждут. Мне надо быстрее с ними развязаться и рапорт пойду писать.

– Все-таки уходишь?

– Обещал Саньке. Как истый русский офицер, я слова назад не беру. Кстати, ты портреты отнес?

– Отнес.

Александр открыл кабинет и закрыл дверь перед носом Лысцова. Дескать, не до тебя... Ключи лежат в кармане куртки. Словно никто их и не трогал. Он переложил их в карман пиджака, сам взял из своего стола несколько листов чистой бумаги, свернул их трубочкой и вышел. Лысцов наблюдал за тем, что понесет капитан.

Пусть наблюдает. Главное, надо с ним быть прежним. Ни ласковым, ни грубым. По-прежнему пикироваться словами, когда попадется под руку не в лучшем настроении. Тогда он ничего не заметит. И ни в коем случае не лезть на глаза майору, как сам майор лезет сейчас. У него сдают нервы, суетится. Но и это замечать не следует.

Оставив ключи у майора Капитонова и предупредив, где его искать в случае надобности, Басаргин получил в соседнем кабинете свой пистолет, проверил наличие патронов и после этого вернулся уже не к себе, а в кабинет полковника Баранова. Лысцова в коридоре уже не было.

– Что там на тебя? – спросил Баранов, сердито хмуря брови, и снял очки. В очках он только с бумагами работает, на людей предпочитает смотреть без них.

– Интересная ситуация. Вы уже в курсе дела относительно Лысцова?

– В курсе, – сказал Костромин. – Мы и в курсе другого, относительно чего ты не в курсе. Но это потом. Расскажи, что с тобой случилось.

– Со мной ничего не случилось. Просто, когда мы с Санькой уехали сегодня утром, Лысцов проник в нашу квартиру, оттуда, с моего телефона, позвонил неизвестному абоненту сотовой сети и искаженным голосом начал сообщать, что разделался с подполковником Елкиным авторским выстрелом. Очевидно, до этого в отдел собственных расследований была передана каким-то образом негативная информация на меня. И мой домашний телефон прослушивался. Разговор записали. Сейчас со мной долго болтали, заставляя произносить контрольные слова, чтобы идентифицировать мой голос с тем, что был записан. Совпадение составило семь процентов, а идентификация считается состоявшейся при семидесятипроцентном совпадении. Извинений мне не принесли, но взяли на себя экспертизу ключей от квартиры, которые с весны уже валялись в кармане куртки у меня в кабинете. Экспертиза на слепок. Найдут мастику, значит, это работал сотрудник управления. А я утром поставил на дверь «контрольку». Впрочем, она оказалось ненужной...