Джошуа виновато покачал головой:

— Приношу свои глубочайшие извинения, сударыня, и вам, и вашей служанке. Я заработался вчера над портретом, а когда опомнился, решил, что уже поздно беспокоить ее.

— В таком случае сегодня во время сеанса надеюсь увидеть результаты вашего упорного труда, — произнесла Сабина угрожающим тоном.

— Непременно увидишь, дорогая, — сказал Герберт, входя в столовую.

— Будьте уверены, — невозмутимо подтвердил Джошуа.

Герберт с тяжелым вздохом сел за стол и положил себе на тарелку два яйца в мешочек и тост:

— Итак, Поуп, какие новости? Нашли вора? Или, может, на вас еще кто-нибудь напал ночью? Или случаем поймали злополучного убийцу мистера Хора?

Джошуа не знал, обижаться ему на Герберта за его насмешливый тон или радоваться. С тех пор как пропало ожерелье, он впервые находился в одной комнате одновременно с Сабиной и Гербертом. По крайней мере, пока никто из них не обвинил его в воровстве.

— Нет, сэр, — серьезно ответил он, — хотя, как я сказал миссис Мерсье, по моему мнению, оба события как-то связаны с тяжбой по поводу ожерелья. Позвольте спросить, сэр, вы когда-либо встречались с мистером Хором или мистером Коббом?

Герберт на мгновение поднял глаза от тарелки.

— Нет, никогда, — ответил он.

Вспомнив рассказ Данстабла, ставшего свидетелем ссоры между Коббом и Гербертом, Джошуа понял, что последний бессовестно лжет, но промолчал. Если Герберту есть что скрывать, он попробует выяснить это другим способом.

— Вчера я сказала мистеру Поупу, — вмешалась Сабина, — что, на мой взгляд, тяжба не имеет никакого отношения к пропаже ожерелья и что он не должен тратить время на расследование смерти Хора.

— Пожалуй, — согласился Герберт. — Но если мистер Поуп считает, что это взаимосвязанные события, мы должны предоставить ему некоторую свободу действий. Пусть проведет свое расследование, если ему так угодно. В конце концов, уверен, он не забыл, что на карту поставлена его репутация.

Разумеется, угроза, прозвучавшая в словах Герберта, испугала Джошуа, но не настолько, чтобы он не заметил, как Бентник с Сабиной обменялись знаками. Встретив взгляд Герберта, Сабина насмешливо вскинула брови и шевельнула губами, явно желая что-то сказать. Однако так ничего и не сказала, словно присутствие Джошуа ее останавливало.

Горничная Сабины, Мари, была невысокая, смуглая и темноглазая женщина лет тридцати, с лиловыми кругами вокруг глаз и недовольно надутым ртом с опущенными уголками. Из столовой Джошуа направился прямо к ней.

Когда он изложил суть дела, Мари тяжело вздохнула и раздраженно воскликнула:

— Ну сколько можно рассказывать одно и то же?!

— А кто еще вас расспрашивал?

— Миссис Мерсье, мистер Бентник, потом вчера мисс Маннинг приходила. Разве этого мало?

— Ну будет, будет. — Джошуа расправил плечи и выпятил грудь, свысока глядя на служанку. — А чего еще вы ожидали? Не пуговица пропала — драгоценная вещь.

— А я тут при чем? — сказала она. — Это вы последний держали в руках ожерелье.

Джошуа рассматривал цветы на обюссонском ковре. Почему все в этом доме так подозрительно относятся к нему, не хотят говорить с ним откровенно? Неужели здесь нет ни одного человека, которого не снедала бы какая-то тайная обида, который не стремился бы что-то скрыть? Менее сдержанный человек схватил бы Мари за плечи и встряхнул как следует, чтобы не дерзила. Но Джошуа не поддался порыву.

— Вас никто ни в чем не обвиняет, — мягко произнес он. — Просто покажите мне, где лежал футляр, пока миссис Мерсье была в отъезде.

Мари подошла к туалетному столику, за которым в предыдущий визит Джошуа в эту комнату сидела Сабина и с любовью поглаживала свое ожерелье. Служанка выдвинула верхний ящик с правой стороны столика. Внутри лежал футляр из шагреневой кожи. Мари взяла его, подняла крышку и протянула пустую коробочку Джошуа:

— Здесь хранилось ожерелье. И вот что госпожа обнаружила, когда открыла футляр. Ничего.

Джошуа закрыл футляр и, держа его в руке, задумался. Ему совершенно очевидно, что футляр пуст. Но только лишь потому, что он знает, что внутри ничего нет?

— Расскажите, как было дело, когда мисс Виолетта принесла вам футляр в день моего отъезда в Лондон.

Мари отвечала без промедления, что было неудивительно, ведь она уже несколько раз рассказывала это.

— Я взяла футляр у мисс Виолетты, убрала его в ящик, где он всегда хранился, и заперла его.

— А ключ?

— Положила туда, где всегда хранит его госпожа.

Она указала на маленькую серебряную шкатулку на туалетном столике.

— Кто-нибудь присутствовал при этом?

— Конечно, сэр. Мисс Виолетта была здесь, и мисс Каролина тоже.

— Тогда скажите вот что — только подумайте хорошенько, прежде чем ответить, — по-вашему, в тот день, когда вы убирали футляр в ящик, он был пуст?

Мари отвечала не задумываясь. Голос у нее был монотонный, и это означало, что она просто повторяет то, что говорила раньше.

— Я не совсем уверена. Я часто держала в руках футляр с ожерельем. Пожалуй, я сразу бы заметила, если бы он был пуст, как сейчас.

Она жестом показала на коробочку в руке Джошуа.

— За то время, что миссис Мерсье отсутствовала, кто-нибудь, кроме вас, входил в ее комнату?

Служанка пожала плечами:

— Комната была не заперта. Любой мог войти. Я же не сидела здесь день и ночь.

— Зачем миссис Мерсье ездила в Лондон?

Мари пришла в замешательство. Наконец-то услышала вопрос, который ей прежде не задавали, усмехнулся про себя Джошуа.

— Не знаю.

— Кого она навещала?

Мари пожала плечами.

— Ну же, — не унимался Джошуа, торжествующе улыбаясь, — у вас должны быть догадки. Я же вижу, какая вы умная и наблюдательная женщина. Может, она случайно обмолвилась о чем-нибудь?

Мари залилась кокетливым румянцем.

— Была записка... — проронила она.

— Записка, — повторил Джошуа, пытаясь скрыть волнение. — Где она?

— Я не уверена, что госпожа...

— А мы ей не скажем. — Джошуа ободряюще улыбнулся горничной. — И если это поможет отыскать ее ожерелье, я позабочусь о том, чтобы вас наградили по заслугам.

Мари посмотрела на него, потом повернулась к секретеру, стоявшему у стены, откинула крышку, не колеблясь сунула руку в одно из отделений и достала сложенный листок бумаги. Да, подумал Джошуа, и впрямь наблюдательная женщина, ничего от нее не скроешь.

Он взял записку, развернул ее. Написана она была тем же замысловатым, витиеватым почерком, что и послание с неразборчивой подписью, которое он нашел в столе Герберта. В записке было всего две строчки.