Эта существенно расширенная временная шкала чекистской истории, ее истоки, отодвинутые «в глубь веков», — одна из характерных черт нового постсоветского подхода, который отличает ФСБ от ее предшественников. Тогда как историки советской эпохи зарей истории ВЧК считали 1917 год, резко отделяя ее от дооктябрьских служб безопасности, в постсоветскую эпоху начало истории госбезопасности стали переносить как можно глубже в прошлое[611]. В последние годы появился целый ряд заметных публикаций, в которых рассматриваются истоки этой новой генеалогии российской службы безопасности и разведки. В официальной истории, изданной в 1995 году главой разведслужбы Евгением Примаковым, например, история российской разведки прослеживалась с эпохи скифов («наших далеких предков»)[612]. В 1997 году Ельцин отправным пунктом истории органов безопасности назвал эпоху царя Алексея[613]. В 2007 году Патрушев, говоря об истории ФСБ, сослался на Софью Палеолог, жену Ивана III и племянницу последнего императора Византии[614]. В новой истории органов, опубликованной на официальном сайте Ярославского УФСБ, говорится, что датировать начало истории российских органов безопасности невозможно, поскольку «их исторические корни уходят во времена формирования русского государства».

Заметно также стремление произвести «ребрендинг» самого района Лубянки. В январе 1999 года Зданович признал символическое значение здания Лубянки, назвав его «зрительным образом отечественных спецслужб». После августа 1991 года это место, как и в хрущевскую эпоху, стало символически очищаться — негативные ассоциации стирались, новые устанавливались. Теперь Лубянка перестала быть синонимом советского государственного террора и превратилась в первозданную колыбель российской государственности. В глянцевом подарочном издании «Лубянка-2», выпущенном ФСБ в Москве в августе 1999 года[617], подчеркивается «древность» места, на котором располагается Лубянская площадь[618]. В книге район Лубянки связывается с рядом важнейших переломных моментов российской истории. Утверждается, например, что именно в этом районе проходили многие известные противостояния с иностранными захватчиками, включая такие значимые и эмоционально заряженные события российской истории, как изгнание поляков Мининым и Пожарским и победа над Наполеоном в 1812 году[619]. Цель этих параллелей — сакрализация местоположения ФСБ, наделение его аурой вечности, неизбежности.

Лубянка предстает местом, откуда чекисты простирали свой щит над страной в тяжелые времена, словно богатыри из средневекового русского эпоса, былинные защитники родины[620]. Неспроста самый известный богатырь Илья Муромец теперь считается святым покровителем пограничной службы ФСБ.

Однако наряду с этой генеалогией, уходящей вглубь веков, продолжают жить старые советские чекистские мифы, сколь бы противоречивым это ни казалось[621]. Примером тому служит самая яркая из новых традиций ФСБ — ежегодные празднования Дня чекиста. Ельцин в декабре 1995 года издал указ об учреждении ежегодного Дня работников органов государственной безопасности[622]. Что любопытно, датой он выбрал 20 декабря, день образования ЧК, игравший центральную роль в чекистской мифологии, как мы убедились в части I. Как говорилось в одной официальной публикации, выбор этой даты «был неслучайным»[623]. Для этой и других новых традиций ФСБ характерна некая натяжка между советским мифом о происхождении ЧК и новым мифом о «первозданности» и «древности» госбезопасности, но различные стратегии подачи контекста и риторические приемы позволяют ФСБ и ее сторонникам разрешать или сглаживать эти противоречия и тем самым поддерживать новый исторический «синтез».

Учреждение Ельциным Дня чекиста стало шагом не назад, а вперед: впервые в истории российские органы госбезопасности обзавелись собственным официальным праздником. Строго говоря, в СССР чекисты, в отличие от представителей других профессий, не имели профессионального праздника. Как отметил в одном интервью директор ФСБ Патрушев, десятилетиями День чекиста отмечался «неофициально»[624]. С 1922 года ежегодно (с перерывом в несколько дет после смерти Сталина и после 1991-го)[625]20 декабря, в день основания ЧК, проводились различные церемонии. Однако даже на вершине развития советского культа чекиста День чекиста не включался в обширный календарь советских профессиональных праздников, введенных в позднесоветскую эпоху[626]. Вероятно, эта сдержанность отражала глубинную тревогу, которая обострилась после развала СССР, когда в 1992 году были прямо запрещены открытые празднования 20 декабря и шли разговоры о том, чтобы сделать этот день профессиональным праздником работников Министерства образования[627].