незадолго до произошедшего. В момент преступления она находилась в комнате, спряталась за шкаф. Смыслов должен был выяснить, где именно был Коваленков в момент убийства, имеется ли у него алиби.

Капитан не спешил начинать разговор. Пусть Коваль поерзает, понервничает, глядишь, откровеннее станет.

– Знаешь, что в этом пакете? – спросил Смыслов через минуту.

– Загадки ты мне загадываешь, гражданин начальник. Откуда же мне знать? Я не гадалка какая-нибудь.

– А я вот сейчас тебе растолкую, – сказал капитан Смыслов и откинулся на спинку стула.

Держался Коваленков молодцом, можно даже сказать солидно, не нервничал, не заглядывал заискивающе в глаза. Он даже руки положил на стол, тем самым демонстрируя, что прятать ему нечего.

– Это твой приговор. Видели тебя в момент убийства на Мещанской, – проговорил капитан.

Игнат Коваленков отрицательно покачал головой и заявил:

– На пушку берешь, да, начальник? Ты ведь знаешь, что я не раз слышал подобные расклады. Ты бы поберег свое красноречие для тех пацанов, у кого первая ходка. Там оно, может, и прокатит. А я воробей не только стреляный, но еще и общипанный. Зря время теряешь.

– А вот это мы сейчас посмотрим. Можешь сам проверить. Если что не так, поправишь меня. – Капитан Смыслов вытряхнул из конверта несколько листов бумаги, взял один из них и принялся читать вслух: «Преступников было четверо. Старшим был высокий брюнет. Он велел встать Игорю Васильевичу на колени и принялся спрашивать у него, где лежат деньги. Сторож ответил, что их уже увезли инкассаторы. Этот преступник повалил его на пол и принялся избивать ногами. Когда Игорь Васильевич поднялся, он ударил его ножом». Что скажешь на это, Коваль? Может, хочешь что-то добавить? Будешь говорить, что это другой был? – Капитан отложил листок в сторону.

– Буду, гражданин начальник. Не я это. Может, я и грешен, но ведь не до такой же степени, – проговорил Коваль и широко улыбнулся.

– Не до такой, говоришь. Так ведь эта свидетельница тебя признать может.

– Признать? Не шути, гражданин начальник, я здесь нахожусь, а эта баба – где-то в Москве.

– Вот мы тебя в Москву и отправим, – заявил капитан Смыслов. – Ты уже, наверное, заскучал в камере, а тут тебе предстоит какое-никакое, а все-таки развлечение. Можно сказать, даже путешествие. Ты полстраны проедешь, прежде чем до места доберешься.

– И когда же ты меня отправишь, гражданин начальник?

– Оформлю документы и скатертью дорожка. Надеюсь, тебя там встретят подобающим образом.

– Избавиться от меня хочешь? Чем же я тебе так досадил?

– Вот смотрю я на тебя и думаю: что же тебя такое перемололо, почему ты даже на человека перестал походить? Сестра у тебя совсем другая.

– Сестру мою приплел. А уж не втюрился ли ты в нее часом, гражданин начальник? А что тут такого? Девка она видная, красивая, мужики только от одного ее взгляда млеют. Вижу, крепко запал ты на нее! Я, конечно, знал, что моя сестренка – сильная девка, любому мужику голову замутит, но никак не думал, что до такой степени. Даже не знаю, что мужики в ней такого находят. Это надо же, самому куму голову вскружила. Жизнь-то, она ведь длинная, гражданин начальник. Глядишь, мы с тобой еще и породнимся. Ты же бобылем кукуешь. Или тебе здешних арестанток достаточно?

– Для тебя жизнь не такая уж и длинная, как ты думаешь, – заверил Коваля капитан Смыслов, уложив конверт в ящик стола. – До ближайшего суда, а там с такими, как ты, не церемонятся. Я уже давно в органах служу, знаю, о чем говорю. Тебе известно, сколько живет смертник после вынесения приговора?

– Просвети, начальник.

– Неделю! Это самое большее. Был тут у меня один маньяк, девочек ему нравилось насиловать и душить. Когда ему приговор зачитали, он от страха свои кальсоны перепачкал. Такая вонь стояла, что за целый день не выветрилась. Говорил, что в Бога уверовал, все это время только и молился. Дескать, за что мне такое наказание? Не помогли ему молитвы. Бог его не простил. Так что ты следующий, Коваль.

– Что же ты, начальник, так лютуешь? Нравится тебе над людьми измываться? Может, поможешь мне?

– На что ты рассчитываешь?

– Говорю как есть, начальник, помоги мне бежать. Я же вижу, с какими ты глазами о сестре говорил. Она тебе никогда не простит, если узнает, что ты меня на верную смерть отправил.

– Хорошо, – не сразу ответил капитан Смыслов. – Помогу. Только к сестре никогда больше не подходи. Она уже не твоя!

– Памятью матери клянусь, не подойду.

– Сильная клятва. Документы твои я отошлю завтра в Москву. Дней через десять получу распоряжение о твоей отправке. Бежать будешь из автозака, когда тебя повезут на вокзал. Ехать будешь один, чтобы не было свидетелей.

– Это понятно, – заявил Коваль. – Я и сам не люблю свидетелей.

– Слушай дальше, – сказал капитан. – Дверь будет закрыта на один оборот замка. Ты ее высадишь ударом ноги. Дорога пойдет через посадки. Место глуховатое, народ шастать там не любит. Грузовик остановится. Впереди будет яма. Вот в этот момент ты и должен будешь выйти. Только не медли, потому что машина сразу двинется дальше. Я буду тебя там ждать, получишь от меня документы и пойдешь куда захочешь.

– Документы надежные?

– Лучше не придумаешь. Самые настоящие. Этого человека уже нет в живых, но проверить данный факт невозможно. Он даже чем-то на тебя похож. Одного возраста, той же комплекции. Фотография твоя наклеена, но сделано это мастерски, не придерешься.

– Все так и будет? – слегка осипшим голосом спросил Коваль.

– Можешь не сомневаться. Я свое слово держу. Дневальный! – громко выкрикнул капитан и распорядился, когда солдат вошел в помещение: – Увести арестованного!

Капитан Смыслов спрятался за деревом и наблюдал за грузовиком, приближавшимся к нему. Грунтовая дорога была неровная, с ухабами. Машина качалась из стороны в сторону, прямо как судно, угодившее в сильный шторм. Колеса то и дело попадали в неглубокие ямы и не без труда выбирались наружу.

Автозак вот-вот должен был остановиться перед широкой ямой, заполненной черной водой, выглядевшей бездонной. В действительности она была вполне проходимой, глубиной в половину колеса. Но водитель всякий раз притормаживал здесь, опасаясь провалиться в нее. Затем он принимался объезжать яму, для чего сворачивал с обочины в густой орешник. В короткий миг остановки Коваль выскочит из машины и спрячется в лесу.

Капитан Смыслов закурил вторую папиросу подряд, стараясь унять зябкую дрожь, пробегающую по всему телу. Это ему совсем не помогало. От выкуренного табака уже горчило в горле.

Петляющую дорогу плотно обступали с обеих сторон мохнатые ели. Широко разросшиеся растопыренные