Наконец, мальчик окончательно пришел в себя и стал уже подниматься на слабые ноги. Звали его Фома, и он был сыном скобяных дел мастера Пафнутия Ельцова. Мальчик рассказал свою горькую историю. Отец умер одним из первых, за ним последовали трое детей. Мать попыталась спасти последнего и уйти из города, но ей было не суждено. Если бы не Клаас, то и он отправился бы вслед за своими. Так в разговорах они провели дня три. И на четвертый день Эльке заметил у себя под мышками два стремительно синеющих бугра. Что они означали, он знал. Только сколько ему осталось… Оказалось, совсем немного.

Клаас смотрел на свое содрогающееся в конвульсиях тело и удивлялся тому, насколько он раньше был к нему привязан. «А ведь мне совершенно не страшно!» – промелькнула в голове мысль. Его учитель мог бы гордиться им. Клаас ничего не боялся, а терпеливо ждал. Он выполнил завет и скоро, совсем скоро перед ним откроются двери небесного чертога. И, наконец, он вернется домой. Он закрыл глаза, пытаясь представить, что увидит. Чудесные картины проплывали перед глазами, и он улыбался. Слабый, но уже поднимающийся на ноги Фома с удивлением наблюдал за своим спасителем. Тот, казалось, совершенно не отдавал себе отчета в том, что смерть близка. С трудом вырвавшись из мира видений, он попросил мальчика:

– Принеси мне шкатулку с тем странным цветком на крышке, помнишь, которую я тебе показывал?

Мальчик бросился выполнять просьбу своего спасителя.

– Теперь открой ее, – приказал Клаас.

Мальчик повиновался и с удивлением воззрился на темный, неправильной формы камень внутри, который медленно светлел:

– Он меняет цвет! – воскликнул он.

– Возьми его, – еле ворочая распухшим языком, произнес Клаас. – Это «Память Неба», и ты должен сохранить его. – С этими словами он положил совершенно прозрачный к этому моменту кристалл на раскрытую ладонь Ельцова.

Клаас внимательно наблюдал за Фомой, как когда-то Гийом наблюдал за ним самим. Юноша так и продолжал стоять с раскрытой ладонью. Но на этот раз камень не помутнел, а засветился мягким золотистым светом. Душа Фомы была чиста. Клаас вздохнул с облегчением. Он сделал правильный выбор, и теперь ему осталось только подготовиться к неизбежному переходу.

– Но что я должен с ним делать? – оторвал Клааса от раздумий встревоженный голос Ельцова.

– Хранить, – повторил Клаас, почувствовав, что дышать становится все труднее, – за ним придут.

– Кто? Как я их узнаю?

– Не беспокойся, ты их узнаешь, – прохрипел Клаас, силы покидали его.

– А если за ним никто не придет?

– Они придут, доверься своему сердцу и ничего не бойся, но главное – помни: что бы ни случилось, тайна должна остаться на земле. Ты должен передать ее или оставить послание… «Память Неба» не должна исчезнуть… – из последних сил произнес Клаас и, откинувшись, крепко закрыл глаза…

* * *

После разговора с Вензалиновым Кася отправилась прямо к Шумилину. Времени ни на что другое у нее уже не оставалось. Владимир Юрьевич ждал ее чуть ли не на пороге.

– Здравствуйте, Кассия, итак, что нового вам удалось узнать?

– У меня есть идея, какое великое открытие надеялся сделать Волынский.

– И что это за великое открытие?

– Грааль катаров.

– Грааль в Белозерске! Может, мне «Скорую помощь» вызвать, или вам уже ничто не поможет?

– Почему бы и нет?! – парировала Кася, – он с таким же успехом может находиться в Белозерске, как и в египетских пирамидах или еще где-то. Потом я говорю о святыне, которую называли Граалем катаров, которая никакого отношения к чаше, в которую была собрана кровь Иисуса Христа, не имеет.

– Тогда что это?

– Нечто вроде магического кристалла, который способен изменять сознание человека.

– Хорошо, но каким образом он мог оказаться в Белозерске?

– Некий профессор Симон несколько лет назад высказал идею, что после гибели последних катаров кристалл, скорее всего, был перенесен на земли, свободные от влияния Римской Инквизиции, охотившейся за сокровищем катаров.

– И эти земли…

– Опираясь на некоторые документы, он сделал три предположения: Ближний Восток, Византия или… Новгородская и Псковская республики. Но методом исключения Симон сначала отказался от Византии, в которой с момента разграбления крестоносцами инквизиторы чувствовали себя как дома. Ближний Восток представлялся менее вероятным, потому что раствориться в мусульманской среде было бы сложнее. Оставались абсолютно свободные от Инквизиции северные русские земли.

– Новгород и Псков, – задумчиво произнес Шумилин, – эпидемия чумы в 1352 году, загадочный чужеземец, принесший проклятое сокровище и эпидемию, никогда бы не подумал! Куда вы меня завели?

– Не я, Владимир Юрьевич, а расследование, – поправила его Кася, – для меня вся эта история тоже смахивает на бред сумасшедшего, и я не очень-то во все это верю. Но ведь достаточно, чтобы хоть кто-то во все это верил.

– Вы правы, этого вполне достаточно.

– Потом еще одно, на этот раз сведения из архивов Ватикана…

– Архивов Ватикана!.. – почти спокойным голосом произнес следователь, он уже, видимо, был готов ко всему.

– Так вот, вся эта история вполне может быть связана с Ганзейским союзом, вернее, одним из его членов. Я не буду все объяснять, но один купец помог скрыться бывшему шпиону Ватикана, каким-то образом причастному к этой тайне. Купец утверждал, что шпион погиб на корабле, идущем в Ирландию. Но он с тем же успехом мог укрыть шпиона в ганзейских дворах того же Новгорода и Пскова. Тем более это было бы логичнее – ни в Новгородской, ни в Псковской республиках, ни у Папы, ни у Инквизиции никакой власти не было.

– Согласно вашим выкладкам получается, что, даже если этого Грааля не существует, в Белозерске вполне могут найтись люди, верящие, что катарское сокровище скрыто именно здесь.

– Вы меня правильно поняли.

– И в первую очередь – вся эта археологическая банда.

– И первой жертвой был вовсе не Волынский…

– А Юлия Стрельцова, только почему?

– Из-за ее картин, она явно была посвящена в тайну.

– Тогда почему ее отец ничего не говорит об этом – боится?

– Вполне может быть, у меня, кстати, сегодня с ним назначена встреча.

– Во сколько он вас ждет? – неожиданно спросил Шумилин.

– В шесть, а почему вас это интересует?

– Просто так, – уклонился от прямого ответа следователь.

– Да, кстати, совсем забыла вам сказать. Волынский и Степан Переверзев были когда-то однокурсниками, и именно Степан привел Волынского в Белозерск, – вспомнила Кася.

– Это мне известно. Переверзев сначала учился на историческом факультете МГУ, потом, впрочем, перевелся на заочное отделение Историко-архивного института. Он был способным, но неорганизованным и ленивым студентом, поэтому дальше третьего курса не пошел. Потом увлекался родноверием, оттуда и волхв Святогор. Надеялся даже, что его выберут в руководители, но ни в одной родноверческой языческой общине не задержался. К нему все относились с подозрением. Разочарованный, он нашел укромное место и стал всерьез заниматься магией, надеясь доказать своим бывшим собратьям, насколько они в нем ошиблись.