Но Шайлер нужно было как-то продолжить учебу. Как там любилговорить Лоуренс? Школа — это больше, чем учебные занятия. Образование готовиттебя к рутине реальной жизни — работать с другими, сливаться с группой, нетеряя при этом индивидуальности, рассуждать логически и вести спор. Тот, ктожелает преуспеть — будь он хоть вампиром, хоть человеком, — не долженотрываться от реалий мира. А еще нужно постичь загадки человеческой природы.

— Ты точно уверена, что мне не следует быть здесь с тобойисключительно по этой причине? — Поинтересовался Оливер.

Шайлер не хотела отвечать на этот вопрос прямо сейчас. Онавсе еще не разобралась в своих чувствах. Девушке начало казаться, что, бытьможет ее мать все-таки была права. Быть может, за любовь нужно бороться — иневажно, какова будет цена. Шайлер не хотела причинять боль Оливеру. Она лучшеумерла бы, чем заставила его страдать. Но ей требовалось время, чтобы подумать.В одиночестве.

— Все будет в порядке. Я же в Нью-Йорке. Видишь — дрожь ужепрекратилась, — сказала Шайлер и в доказательство подняла руки.

Она и сама изумлялась произошедшему. Неужто она простострадала от ностальгии, как утверждает доктор Пат? И ее кровь требовалавозвращения к родне? Только и всего? В самом деле? Она снова рядом со своими.

— Ну ладно, — сказал Оливер. — Мой номер у тебя есть. Есличто — звони в любое время. Ну ты знаешь.

— Я буду скучать по тебе, — сказала Шайлер. — Я уже по тебескучаю.

Но все же им придется на это пойти, чтобы уберечь другдруга.

— Ладно, удачи тебе, — неохотно произнес Оливер и, впоследний раз обняв Шайлер, вышел.

Девушка принялась разбирать продукты и обнаружила, чтоОливер позабыл в пачке документов на новое жилье свою почтовую корреспонденцию.

Среди счетов и журналов обнаружился конверт из плотной белойбумаги. Штемпеля на нем не было, и это означало, что конверт был доставленпрямиком от кого-то из членов Совета. Они всегда обменивались корреспонденциейисключительно из рук в руки. Это было приглашение на заключение уз. И Шайлер,даже не заглядывая внутрь, поняла, что конверт отправлен из городского домаФорсов.

МИМИ

«Старбакс» на углу Пятой авеню и Девяносто девятой улицыоказался закрыт, и Мими пришлось пройти еще несколько кварталов до «Евромиль»,недавнего открывшегося нового модного кофейного бутика. «Евромиль» поднялкультуру кофейного гурманства на новый уровень. Здесь можно было выбрать зерна,обжарку и способ приготовления — в турке, френч-прессе, капельной или гейзернойкофеварке.

Это заведение напоминало художественную галерею: белые стеныс квадратными классными досками, кофейные мельницы и кофеварки эспрессоотполированы до блеска, и в них отражаются выставленные на витрине произведенияискусства.

— Чего желаете? — Поинтересовался бариста с кольцом в носу.

— «Ла Монтана», медленный кловер, — ответила Мими. Она имелав виду, что желает получить кофе сальвадорской обжарки, приготовленный в особойразновидности френч-пресса, не дающего осадка. — Два. Навынос. Да, и еще это,одну штуку, — добавила девушка, указав на шоколадный круассан на витрине.

Тут ее внимание привлек чей-то резкий свист. За одним изстоликов в центре зала, среди литераторов, печатающих что-то на ноутбуках, иучеников частных школ, зашедших выпить утреннюю чашечку латте, сидела ее бывшаякоманда венаторов.

— Привет, ребята, — с улыбкой поздоровалась Мими.

Неужто с тех пор, как они вместе сражались с бразильскиминаркоторговцами и с Серебряной кровью в джунглях, прошел всего месяц?

Братья Леннокс, собиравшиеся уходить, одарили ее улыбкой —большая редкость! Тэд даже хлопнул Мими по плечу на прощание. Кингсли кивнул ими ногой отодвинул стул рядом с собой, предлагая Мими присаживаться.

— Давай угадаю. Кофе с молоком? И четыре ложки сахара?

Мими усмехнулась, пытаясь унять трепыхание бабочек в животе.Они не виделись с самого момента прилета в Нью-Йорк. Что произошло в Рио, то вРио и осталось. Если она думала, что Кингсли впоследствии станет разыскиватьее, то она ошиблась. А хотя — какое ей дело? Это не имело значения тогда и ужточно не имеет значения сейчас.

Кингсли чокнулся чашкой о чашку Мими.

— С возвращением в школу! Выпускной год? — Он явно дразнилдевушку. — Представляешь, какое дело — я никогда не учился в старших классах.Ну, в смысле — по-настоящему. Я вообще туда впервые попал, когда мне поручилизадание в Дачезне.

— Ты хочешь сказать, что скучаешь по школе? — Пошутила Мими.

Ей вдруг стало интересно, сколько же Кингсли лет. Серебрянаякровь подобна в этом бессмертным — они не связаны циклами. Для них не существоваловозраста. Они как будто застывали во времени. Мими знала про Кингсли мало,только то, что он был совращен Серебряной кровью во время событий в Риме, ноМихаил простил его и позволил вернуться к Голубой крови.

— Ну, может, чуть-чуть. Эти короткие отчеты в начале дня.Все эти взаимные консультации. Очень способствует самопознанию.

Кингсли ухмыльнулся, давая Мими понять, что он действительнонасмехается, но не над ней. Тут от стойки раздался возглас баристы:

— Два кловера!

— Это мое! — Отозвалась Мими и отправилась забрать заказ.Некоторые вещи не меняются никогда. Хоть тут и не «Старбакс», а кофе все равноподают в здоровенных стаканах. — Мне пора идти, а то опоздаю, — сказала онаКингсли.

Девушка подобрала сумку с книгами, закинула ее на плечо, астаканы поставила в картонную коробку-переноску.

— Я слыхал насчет заключения уз, — негромко произнесКингсли.

Он поставил свою чашку на стол и знаком велел официанткепринести еще.

— От Форсайта.

— Точно. Он объяснил, что, поскольку Чарльз по-прежнемуостается пропавшим без вести, посаженным отцом будет он.

— Ну и что с того? — С вызовом поинтересовалась Мими.

Кингсли мило улыбнулся.

— Ничего. Я просто хотел тебя поздравить. Из тебя получитсяобворожительная невеста.

Теперь Мими покраснела совершенно несвойственным ей образом.Она сама не знала, чего ожидала. Чтобы Кингсли упал ей в ноги? Чтобы сталупрашивать ее не заключать узы с Джеком? Чушь собачья. Такого просто быть неможет. Кингсли точно такой же, как она сама, — эгоистичный, опасный, неспособный подчиняться правилам. Неужто ей хотелось, чтобы он испытывал какие-точувства к ней, в то время как сам он никаких чувств ей не внушает?

Мими уставилась на Кингсли. У нее горели щеки. Кингсливстретил ее взгляд, не дрогнув.

— Слушай, я вообще не понимаю, на кой черт тут на тебя времятрачу! — Выпалила Мими и пулей вылетела из кафе.