Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно. Я с вами тоже.
Дэн выставил вперед кулак с оттопыренным большим пальцем, я придвинула к нему свой кулак, последним присоединился со своим круглым кулаком Жук. Не хватало четвертого кулака — Володькиного. Без четвертого кулака наш знак — тайный знак нашей компании — был неполным.
— А родителям что скажем? — спросила я. — Меня никуда не отпустят… Особенно теперь, после Вовки…
— Никого не отпустят, — сказал Жук. — По-глупому никого не отпустят. Надо по-умному. Скажем, что пойдем в поход.
— В какой поход? — Дэн повертел пальцем у виска. — Конец октября. Снег скоро выпадет.
— На турбазу, — ответил Жук. — Идем в поход на турбазу «Белый Бор». В прошлом году ведь ходили с классом? Ходили. И никто ничего не сказал. И сейчас никто ничего не скажет. Идем, значит, в поход. — Тогда надо приготовиться. — Дэн достал из стола листок бумаги и карандаш. — Валя, записывай. Что нам понадобится? Жук, диктуй…»
— Больно хорошо написано, — сказал во второй вечер Корзун. — Ей, этой девчонке, лет сколько?
— Тринадцать стукнуло, — ответил новенький. — Но она умная была. У нее отец был профессор, а сама она в литературный кружок ходила. Ее стихи даже в газетах печатались. А потом вот…
— Ну и дурни они, — сказал Борев. — Поперлись ночью в подвал. Кто же так делает?
— Да уж, — хихикнул Корзун. — Ты ночью даже в туалет один не пойдешь, только с охраной…
— А ты вообще в туалет не ходишь, — огрызнулся Борев. — А еще боксер…
— Нормальная история, — сказал Малина из своего гамака. — Интересная. Могу поспорить, что в конце их убьют.
— Как их убьют-то, если она сама все и рассказывает? — возразил Корзун. — Ее не убьют, а этих убьют. Точняк. Могу тоже поспорить.
Борев хотел было поспорить на три йогурта, но не стал. Может быть, и в самом деле их там всех убьют. А если не убьют, то история не страшная будет. Так что выбора нет. В любой страшной истории кого-нибудь должны убить.
Было уже темно. Вход в палатку был плотно зашнурован и даже завязан узлом, Бореву стало смешно — он видел, как Корзун в обед на всякий случай припрятал за тумбочкой тяжелый сосновый сук. Для уверенности.
— А вы хорошо себя чувствуете? — неожиданно спросил новенький.
— Я плохо, — ответил Корзун. — После супа из рыбьих кишок я всегда чувствую себя плохо. Даже отвратительно…
— А я чувствую себя еще хуже, — сказал Малина. — В компании с такими придурками будешь чувствовать себя только плохо.
— Я не о том, — тихо сказал новенький.
— А я о том, — икнул вдруг Малина. — В прошлую смену в лагере со мной жили такие прекрасные люди! Сын директора фабрики сгущенного молока — вот это парень! Он рассказывал, как рабочие на фабрике все время тонут в сгущенке…
— Малина, хватит пургу нести, — сказал Борев. — Пусть новенький рассказывает…
— Ты давай лучше дальше читай. — Корзун стукнул кулаком подушку. — Время-то уже подошло — почти одиннадцать.
Новенький раскрыл черную тетрадь. Борев укрылся одеялом поплотнее и стал слушать.
«В пятницу, 31 октября, в самый канун Хеллоуина, мы вошли в магазин «Супертовары». Там в вестибюле были такие большие зеркала, и мы в них отразились сразу все трое. Один высокий, худой и белобрысый, другой круглый, похожий на шар. И я. Я как я, среднего роста, в потертом джинсовом комбинезоне. У круглого за спиной болтался длинный, до пояса, рюкзак. У меня в руках — сумочка. У Дэна — пластиковый пакет.
Лица у нас были какие-то уж очень уверенные, что как раз свидетельствовало о том, что мы весьма и весьма напуганы.
Мы постояли у зеркала минуты две, а потом пошли в туристический отдел выбирать амуницию. Мы остановились у витрины со всякими рыболовными и походными товарами, и Жук стал выгребать из карманов мелочь.
— Копилка? — улыбнулся Дэн.
— Не. В носке собирал.
Жук достал последнюю пятерку и демонстративно вывернул карманы.
— А у тебя? — Жук посмотрел на Дэна с алчным интересом.
Дэн сунул руку в карман и достал тоненькую пачку бумажных денег.
— Тут не только мои, — пояснил он. — Тут еще и Валькины. Она на кроссовки копила, а я — на велик. С чего начнем?
На самом деле я копила не на кроссовки, а на чучело птеродактиля, но об этом я не стала говорить, а то эти два типа наверняка стали бы надо мной смеяться.
— С лески начнем, — сказал Жук.
И мы принялись изучать леску. Точнее, изучали леску как раз они, я ничего в лесках не понимала. Жук считал, что нужно брать никак не меньше миллиметровки, Дэн возражал, что и четверки за глаза хватит. Жук говорил, что миллиметровка выдерживает шестнадцать килограмм, Дэн отвечал, что столько им не понадобится. В конце концов они сошлись на шестерке. Жук отправился к кассе и пробил шесть мотков зеленой лески, на такой иногда белье сушат. Дэн аккуратно уложил их в рюкзак.
— Теперь свистки. — Дэн заглянул в составленный накануне список.
— А свистки зачем? — спросил Жук.
Дэн кивнул на меня.
— Чтобы Валя слышала, если мы разойдемся, — пояснил он.
И мы купили три синих тренерских свистка. Жук свистнул в каждый, проверяя их профпригодность. Свистки были хорошие, громкие, я их слышала, даже если дуть не в полную мощь. Жук раздал их нам и велел повесить на шею.
— Фонарики, — сказал Жук. — Нужны четыре фонарика.
— Почему не три? — спросила я.
— Один — запасной, — пояснил Жук. — И батареек по два комплекта. А вдруг отсыреют.
Мы купили фонарики и батарейки. И конечно же, Жук проверил каждый фонарик и каждую батарейку. Фонарики были тяжелые и большие, даже в главный карман комбинезона такой влезал с трудом.
— Теперь баллон. — И Жук потащил нас в лакокрасочный отдел.
Баллончик оказалось купить нелегко. Жук долго выбирал и остался недоволен. Он заставил продавщицу показать почти тридцать емкостей, и ни одна его не удовлетворила.
— Молодой человек, — спросила запыхавшаяся продавщица. — Что же вам надо?
— Надо, чтобы краска светилась в темноте.
— Вам флуоресцентную краску?
Слово «флуоресцентная» я сразу не поняла, потом уже прочитала на этикетке.
— Ага. Вот такую как раз. Светящуюся.
Дэн стоял за спиной Жука и держал рюкзак. В хозяйственных вопросах Жук разбирался гораздо лучше, чем мы, отец у Жука был строителем, автомехаником и еще кем-то там и умел практически все. Жук пошел в него. А я, наверное, ни в кого не пошла, потому что толком делать ничего не умела. Хотя мои родители в молодости тоже были строителями.