Следует отметить, что связь богинь с водой – очень древняя черта, встречающаяся у многих индоевропейских народов. Так, Афродита рождается из морской пены, если же взять более архаичный период, то, согласно свидетельству Гесиода, Гея в одиночку родила «шумное море бесплодное, Понт», а затем, уже в союзе с Ураном, «на свет Океан породила глубокий». С мировыми водами отождествляется и иранская Ардви Сура Анахита, о которой Ахура Мазда так говорит Заратуштре:

Как видим, Ардви Сура Анахита оказывается связанной не только с водами, но и с влажным началом вообще, будь то мужское семя или молоко женщин, плодородие стад и полей.

Весьма близкие представления мы видим и в славянском язычестве. «Беседа Григория Богослова об испытании града» говорит про древнерусские верования в частности так: «Овъ реку богыню нарицаеть и зверь, живущь в ней, яко бога нарицая, требу творить»504. Словно в насмешку над данным поучением, демонстрируя уже откровенно языческие воззрения по отношению к главному женскому персонажу новой религии, народное сказание о Мамаевом побоище отождествляет Дон с Богородицей: «Втепор сила Мамая безбожного, пса смердящего, нашу силу побивать стала. Русский посол Захарий Тютрин с мохначами, бородачами-донскими казаками… возмолились: «Господи Иисусе, истинный Христос, Дон-мать пресвятая Богородица! Не попустите некрещеному татарину наругаться над храмами вашими пречистыми, пошлите нам заступника Георгия Храброго»505. Несмотря на христианские поучения народ вновь нарек реку богиней, правда, уже не языческой, а христианской, что, впрочем, сути дела, нисколько не меняло, поскольку именно к ней он и обращался за помощью. В народных представлениях именно женские сверхъестественные персонажи осуществляли кругооборот воды земной и небесной: «Малороссы говорят: «веселка воду бере», т. е. показалась радуга, или «веселка-красна пани з криници воду бере». Название веселка (веселка, веселуха, висялуха) означает: висящая (на воздухе). В Харьковской губ. рассказывают, что радуга есть труба, одним концом касающаяся неба, а другим опущенная в какой-нибудь колодец, из которого Царица Небесная (Богородица) тянет воду»506. Болгары же видели в радуге пояс Богородицы, в то время как словенцы называли радугу божьим престолом. В более позднюю эпоху образ небесной женщины, связанной с мировыми водами, сохранился в украинской народной астрономии, где зафиксировано название «Дiвкi» или «Дiвчины з вiдрами».

Окончательно на главный персонаж христианской религии переносятся языческие представления о богине-владычице вод в одном русском заговоре, в котором говорится: «ты, пресвятая Богородица, испустила моря и реки, и озера из одного места, из-под белого камня»507. Впрочем, это представление вкупе с верой в силу икон могло сыграть с главным женским персонажем новой религии и злую шутку: «В июне 1930 г. крестьяне с. Щербеть Спасского района ходили с молебствием на поля. Но дождя не было. Тогда они положили икону богородицы в ручей и приставили к ней часового с угрозой: «До тех пор не вынем тебя из воды, пока не пойдет дождь». Так и было сделано»508. Выше уже отмечалось, что В.И. Даль производил Мокошь от слова макать, то есть опускать в жидкость и вынимать, и эта этимология находит себе полную аналогию в одном из вариантов «Голубиной книги», где Богородица омывается в Океане-море.

Тесная связь с водой одновременно двух женских персонажей «народного православия» может показаться странной или даже взаимоисключающей, однако это не будет казаться таким необычным, если мы примем во внимание два момента. Во-первых, представления, связанные с одним языческим богом или богиней, могли перейти на нескольких персонажей новой религии, а не обязательно только на кого-нибудь одного. Во-вторых, оба наиболее популярных православных женских персонажа тесно сближались между собой в народном сознании, и иногда дело доходило даже до их полного отождествления – очередного кощунства с точки зрения христианской догматики. На древних севернорусских иконах Параскева Пятница в ряде случаев изображалась на обороте образа Богоматери. Традиция эта достаточно древняя: так, например, Федоровско-Костромская икона Богородицы, на обороте которой была изображена Параскева, чудесным образом явилась князю Василию Квашне во время охоты на сосне еще в 1239 г.510 Еще дальше идут заговоры, прямо объявляющие их одним персонажем: «…Тифинская, Казанская и Смоленская Божья Матерь, во святом крещенье Пятница Парасковья…»511 Записанная на Водлозере легенда гласит: «Во сне ему Пятница явилась, сама пресвятая богородица…»512 Еще дальше в этом отношении пошло «народное» православие в Сибири: «В народных рассказах образы Богородицы и Параскевы Пятницы являются практически идентичными. Иногда информаторы их даже путают. Например, жительница села Нижний Коен Искитимского района Новосибирской области, показывая икону Богородицы, назвала образ, изображенный на ней, Параскевой Пятницей. Она же утверждала, что у святой Пятницы, как и у Девы Марии, был сын – мученик, пострадавший вместе с матерью за христианскую веру. По рассказам ее соседки, Параскева Пятница – это дочь Девы Марии, родившаяся в результате непорочного зачатия. Иисус Христос был сыном святой Параскевы. Информатор сообщила, что бывают иконы с изображением матери и младенца: если ребенок девочка – значит это Богоматерь с маленькой Параскевой, а если женщина с мальчиком – то это святая Пятница и Христос. Жительница Нижнего Коена утверждала, что у нее были две таких иконки, но сгорели во время пожара»513.

Параллель между женским началом и водой была настолько устойчивой, что отмечается в средневековой «Повести о Петре и Февронии» на следующем примере: «В одном судне с Февронией плыл некий человек, жена которого была на этом же судне. И этот человек, искушаемый лукавым бесом, посмотрел на святую с помыслом. Она же, сразу угадав его дурные мысли, обличила его, сказав ему: «Зачерпни воды из реки с этой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему испить. Он выпил. Тогда сказала она снова: «Теперь зачерпни воды с другой стороны судна сего». Он почерпнул. И повелела ему снова испить. Он выпил. Тогда она спросила: «Одинакова вода или одна слаще другой?» Он же ответил: «Одинаковая, госпожа, вода». После этого она промолвила: «Так и естество женское одинакво. Почему же ты, позабыв про свою жену, о чужой помышляешь?»514. Данная ассоциация помогает понять описание одной из форм древнерусского свадебного обряда, о котором в «Слове св. Григория по Чудовскому списку» говорится: «водять невѣстоу на воду даюче замоужь, и чашю пиють бѣсомъ, и кольца мечють в воду и поясы, о злое дѣло крстьяномъ съ творити оставльша _ба»515. Обычай вождения невест к воде оказался достаточно живуч, и в конце XIII в. митрополит Кирилл пишет: «и сеслышахомъ, яко въ прѣдѣлѣхъ новгородскихъ невѣсты водятъ к водѣ, и нынѣ не велимъ тому тако быти»516. Таким образом, средневековые источники, описывающие древнерусское язычество, отмечают связь обрядов у воды с заключением браков, т. е. те элементы, которые другие источники отмечают при характеристике Мокоши.