Юрик был дома, но, услышав в ответ на свое: «Кто там?» – приказ отца: «Открывай!» – затаился.

– Или ты сейчас откроешь, – загремел на весь лестничный пролет бас капитана, – или мы с Тавриным дверь вышибем!

За дверью послышались шаги, щелкнул замок. Старшинов и Таврин шагнули в коридор. Юрик стоял перед ними в шортах чуть ниже колен и красной майке. Глаза испуганно бегали.

– Боишься, гаденыш?! – прошипел, хватая сына за плечи, Старшинов. – И правильно делаешь! Быстро выкладывай, чего подсыпал девчонке и куда ее дел?

– Какой девчонке? – попытался изобразить недоумение Старшинов-младший. – Ничего я не подсыпал!

– Говори, ублюдок! – Капитан занес над сыном мощный кулак, но Таврин руку перехватил:

– Подожди-подожди. Ты сейчас ему мозги вышибешь, он нам и рассказать ничего не сможет… Давай, Юрик, как говорят твои будущие соседи по нарам, колись!

Всхлипывая, размазывая по недоделанному личику сопли и слезы, перемежая рассказ отступлениями-причитаниями: «Я думал, что только расскажу ему, что она приходила, и все, а он меня запугал, грозил – убьет, если я не заставлю ее порошок выпить», – Старшинов-младший поведал, как подслушал разговор Таврина с Уфимцевой, как познакомился с Ненашевым и даже сколько денег от него получил.

Пока сын говорил, капитан молча сидел на табурете, обхватив голову руками и уперев локти в колени. Уточняющие вопросы задавал Таврин:

– Что Ненашев про порошок сказал? Объяснил, как он действует?

– Сказал, безвредное для жизни и здоровья средство, широко применяемое в психотерапии. Его дают людям, которые впали в тяжелую депрессию после смерти родственников или другого какого сильного удара… Она сначала заснет, а когда проснется, то просто забудет события последней недели… Адрес нашего бюро, что вообще к нам приходила… Он меня еще успокаивал: мол, и то, что с тобой встречалась, видела тебя, забудет, поэтому ты в полной безопасности… Я тогда засомневался… ну, что такое средство существует, которое с точностью до дня память стирает. Спросил, разве есть такие? Ну, он ухмыльнулся: мол, ты себе представить не можешь, каких высот достигла отечественная медицина! Так и сказал! И я ему поверил…

Юрий поднял глаза, в которых Таврин должен был прочесть крайнюю степень искренности и бесконечное сожаление о собственной доверчивости, но майор, брезгливо дернув ртом, сказал:

– Ну, в общем, так, дорогой Юрик… Что делать с тобой, пусть решает отец.

Капитан отнял ладони от лица и посмотрел на Таврина. Хотел что-то сказать, но в этот момент у майора запиликал сотовый. Игорь Владимирович предупреждающе поднял палец:

– Я отвечу. – И уже в трубку: – Да, Гриш. Нет, не нашел еще. Так… На какой остановке говоришь? Ага, маршрут подходит… Врач к себе увел? А адрес есть? Не знаешь? А парень этот, ну сержант твой, он где? Телефон его дашь? Диктуй! Все, спасибо!

Капитан открыл рот, чтобы что-то спросить, но Таврин опять поднял палец:

– Сержант Демидов? Говорит майор Таврин. Сержант, ты тут на днях участие в судьбе одной гражданки принимал. Ну-ка опиши ее. Так… так… А документы? Понятно… А что за врач? Ты данные-то его записал? Ну извини, извини! Да ты что! Ну ты молоток! Давай диктуй… Да ты чего, сержант?! Как это: кто хочешь может звонить?! Ты подполковника Пиманова из МУРа знаешь? Ах, даже разговаривал сегодня с ним? Так это он мне твой номер дал. Проверять будешь? Ну проверяй!

Опустив руку с телефоном, Таврин облегченно вздохнул:

– Кажется, она. Жива. Сейчас, даст бог, и адрес, где находится, получим. Сержант, который на место выезжал, подстраховывается. Координаты без проверки не дает… Але! – молниеносно среагировал на проснувшийся мобильный Таврин. – Ты, сержант? Ну что, проверил? Да ладно тебе извиняться. Все правильно сделал. Так, записываю. И доктор сейчас тоже там? Отлично! Спасибо, сержант!

– Алексей, поехали. Тут недалеко. На Ташкентской. А ты, – обратился майор к Юрию, – не вздумай бежать. Сиди и молись. Всем богам молись, чтобы девчонка в здравом уме осталась, понял?

Юрий судорожно сглотнул слюну и часто-часто закивал:

– Понял. – А когда отец уже вышел на площадку, еле слышно прошелестел : – Я еще это…

– Ну! – приказал Таврин.

– Я у нее сумочку и пакет забрал. Там документы, бумаги всякие были и деньги, пять тыщ баксов.

– И где это все?! Говор-р-ри, мр-р-азь!

От тавринского рыка Юрик вздрогнул и попятился. Капитан Старшинов, решив узнать о причине задержки Таврина, вернулся в квартиру и слышал признание сына.

– Документы Ненашеву отдал, – часто заморгал короткими ресничками Старшинов-младший. – А деньги он мне себе велел оставить. Сказал: «Пусть это будет твой бонус».

– Сюда! Деньги – сюда! – Отец пошел на Юрика, тряся огромными кулаками и бешено вращая глазами. Лицо его налилось кровью и стало багрово-фиолетовым.

– Алексей! Успокойся! – испугался за друга Таврин. – Еще не хватало, чтобы тебя кондратий хватил!

Юрик потер кулаком нос и, стараясь не встречаться с отцом глазами, зачастил:

– Я их в сберкассу положил, они ж вроде как не совсем мои; вот я и подумал, вдруг они еще этой Ольге понадобятся, вдруг она потребует, чтобы я вернул…

– Сберкнижку на стол, быстро! А с ненашевскими – сколько бишь он тебе отстегнул? – что сделал?

– Да вот, машину в кредит купил, новую «десятку», вчера оформил.

Таврин сгреб со стола сберкнижку (не обманул, мерзавец, в самом деле деньги на счет положил, кредит свой подстраховал. Но хорошо, хоть не потратил):

– Ты мне еще вот что скажи… Ты как догадался-то, что я все узнал? Почему из конторы рванул?

– Я за вами следил, – признался Юрик. – И сегодня тоже… Как увидел, что вы в стекляшку вошли, а потом этот бомж… Я его… ну, когда с Ольгой встречался… видел. Когда за столик сел, он то и дело из-за пальмы голову высовывал. Все на меня зыркал. Я сначала напрягся: вдруг заметил… Но потом подумал: кто этого шизоида вонючего слушать будет?

– А я, как видишь, выслушал.

– Да вы вон с бродячими собаками разговариваете и с алкоголиком, что у табачного киоска деньги клянчит, – вдруг перешел на снисходительный тон Юрик. – Вас хлебом не корми…

– Заткнись, выродок! – рванулся к сыну ка-питан.

– Все, пошли отсюда. У нас времени нет. – Таврин взял друга за локоть и насильно вывел из квартиры.

В машине минут десять оба молчали. Первым заговорил капитан:

– Чего делать будем, Владимирыч? Если он под суд пойдет, я такого позора не переживу…

– Да подожди ты с судом, – нетерпеливо поморщился Таврин. – Если с девчонкой все в порядке, этот эпизод и рассматривать не будут…

Капитан вопросительно глянул на друга.