Без требований все было бы бессмысленно.

— Признание, — сдержанно ответил Джейкоб, и Анна машинально отметила, что Джон сейчас бы выглядел взволнованным. А верстальщик — нет. Сидит в кресле, беспечно постукивает пальцами по подлокотнику. — В нас признают таких же людей, как вы. С такими же правами и обязанностями. Нам дадут возможность и дальше жить с людьми. Без преследований, без нападений, без этих рисунков на ладонях. Мы — такие же, как и вы, вот все, чего мы хотим.

Анна невольно рассмеялась. Это было потрясающе наивно. Верстальщик вопросительно поднял бровь.

— Вы не до конца понимаете человеческое общество, Джейкоб, — с искренним сочувствием сказала она. — Вы хотите равенства с людьми там, где равенство еще не доступно всем людям. У нас крепостное право отменили всего двадцать лет назад. У нас на юге еще держат рабов. Но и рабы, и бывшие крепостные, и их хозяева никогда не признают вас равными себе. Увы. Это, в каком-то смысле, последний оплот.

Анна вздохнула и добавила:

— Отец сотворил идеальных людей для идеального мира. Но мир, в котором мы живем, далеко не идеален.

Джейкоб нахмурился.

— Пусть так, — ответил он. — Мы, возможно, не понимаем до конца. Но мы поймем. Мы никогда не причиним вреда никому из людей. Мы хотим лишь жить в мире. Трудиться, творить, любить. Нас ведь для этого и создали. Давайте попробуем. Мы доверяем вам и господину Тобби. Поговорите с принцем.

— Какие гарантии? — спросила Анна. — Честное слово?

Джейкоб с достоинством кивнул. Анна с трудом сдержала усмешку.

— Знаете, есть такая гадкая фразочка: “Я своему слову хозяин: сам дал, сам и заберу”. Что, если вы передумаете? Выбросите базу моего отца в мир, если вам вдруг что-то не понравится?

Лицо Джейкоба обрело скульптурную четкость черт — сейчас он выглядел, как человек, которого оскорбили до глубины души.

— Мы даем слово. От соблюдения клятвы зависит само наше существование, — ответил он. — Мы все решили так. Все без исключения. Вы знаете нас, Анна, вы всегда были рядом с Создателем. Поговорите с принцем. Мы предлагаем договор. Если он его не примет, то мы понимаем — наши дни сочтены. Но тогда мы полностью рассекретим базу данных Создателя, нам уже нечего будет терять.

По кабинету гулял студеный ветер, и Анна подумала, что никогда не сможет согреться. Все арниэли смотрели на нее глазами Джейкоба, и она сказала себе: “Нет, это не любовь, ее здесь никогда не было”.

Но Джон сидел в допросной принца Эвгара, и Анна могла его спасти. Спасти — и потом стать женой неплохого, в общем-то, человека, и никогда ни о чем не вспоминать.

— Хорошо, — кивнула Анна, и ощущение тысяч глаз, направленных на нее, отступило и растворилось. — Я поговорю с ним.

* * *

— Джейми родился нормальным. Здоровый ребенок, с ним все было в порядке. А потом, в полтора года, он простудился и… — Хилингер вздохнул. — Превратился в того, кого вы видели. Почти не говорит, не смотрит в глаза, постоянно плачет. Чуть что не так, у него начинается истерика.

Дерек понимающе кивнул. Хилингер в самом деле прибежал в департамент, отложив все дела: когда Дерек поднялся к своему кабинету, то генеральный директор Хаомийской биржи уже сидел возле двери в кресле для посетителей. Сейчас это был не делец, который держал в руках огромную власть — на Дерека смотрел усталый и испуганный отец.

— Я вам искренне сочувствую, — признался Дерек. — Видно, что мальчик любит Гиневру.

— Врач говорит, что она его вытянет. Джейми снова начал говорить, когда мы купили Гиневру, — Хилингер провел носовым платком по лбу и добавил: — Словами не передать, как я вам благодарен. Если бы с Джейми что-то случилось… Горный департамент, значит? Ну они всегда набирают всякую шваль, лишь бы умели складывать буквы.

После сегодняшней встречи в парке Дерек полностью разделял это впечатление. Хилингер убрал платок — долговязый, тощий, с редеющими рыжеватыми волосами, зачесанными на затылок, он больше напоминал пирата, чем дельца, и Дерек понял, что сейчас разговор перейдет от отцовской благодарности к обсуждению дела.

— У арниэлей проблемы, — негромко произнес Хилингер, и теперь его голос сделался особенно тверд. — И у вас есть способ, как их решить.

— Не для всех, — ответил Дерек. — Пока только для Гиневры. Видите ли, если вы хотите, чтобы она и дальше помогала вашему сыну, то вам придется убить ее.

Хилингер вопросительно поднял левую бровь. Он более-менее просчитал ход их разговора, пока шел в департамент, но Дерек сумел удивить его.

— Объясните, как.

— С удовольствием. Вам нужно будет имитировать, например, пожар, в котором погибнет Гиневра. Инсценируйте ее смерть любым удобным вам способом. А потом в вашем доме появится, например, какая-нибудь дальняя родственница, приживалка, служанка по имени Гиневра. Обычная человеческая женщина, которая будет помогать вашему Джейми, — Дерек сделал паузу и добавил: — Наверно, я непонятно говорю, простите. У меня от арниэлей голова идет кругом.

Хилингер понимающе усмехнулся.

— Не только у вас. Значит, вы предлагаете инсценировать гибель арниэли, а затем вывести ее в качестве человека.

— Верно. Думаю, у вас не возникнет сложностей с тем, чтобы выправить ей документы. Кстати, откуда вы знаете, что у арниэлей проблемы?

— Ну вы же видите, кем я работаю. Это моя обязанность, все знать и предвидеть.

Дерек скользнул по Хилингеру заклинанием — в генеральном директоре Хаомийской биржи не было магии, но его окружала защитная сеть, которую сковали профессионалы. Легкий разряд тока пробежал по пальцам Дерека, словно ему искренне советовали не лезть туда, где он может потерять руку. А Хилингер спросил:

— Почему вы решили со мной встретиться? Откуда у вас вдруг появилось сочувствие к Гиневре?

— Почему бы нет? — ответил Дерек вопросом на вопрос. Хилингер улыбнулся и, поднявшись с кресла, взял шляпу.

— Потому что после того, как на вас покушался арниэль, вы не должны испытывать к ним жалость и понимание.

Дерек улыбнулся в ответ. Надо же, от Хилингера ничего не утаить… Часы на стене мелодично пробили два пополудни — завтра последний день года, вся столица сейчас бегает по магазинам, скупая подарки для родных и друзей.

— Верно. Мне стало жаль Джейми. Ему нужен кто-то, на чье плечо он будет класть голову. Пусть Гиневра никуда не выходит из дома. Никому не показывается на глаза.

Лицо Хилингера нервно дрогнуло, словно Дерек вдруг понял что-то очень важное о нем и его сыне. Они распрощались и, провожая Хилингера до дверей, Дерек подумал, что у него теперь есть очень важный человек, который должен услугу. Пригодится.

Сегодня в три часа Дерека ждал Эвгар — и, возможно, самый тяжелый разговор в его жизни.

Допросная принца располагалась на окраине столицы, в тихом и приличном районе — когда-то в двухэтажном особняке, который она занимала, располагался архив. Возле изящной мраморной лестницы до сих пор стояли статуи Берро и Герро, легендарных покровителей всех, кто стремится к знаниям — проходя мимо, Дерек машинально отметил, что у Берро откололся мизинец на левой руке. Вместо швейцара у дверей стоял молодой человек с газетой — он выглядел, словно журналист или писатель, только взгляд был слишком уж цепким. Впрочем, Дерека с поклоном пропустили в особняк — в просторном холле, украшенном мозаикой с раскрытой книгой, его тотчас же перехватил второй молодой человек, практически копия первого, и пригласил следовать за ним.