дня насмерть стояли, пока подмога подошла. Считай, девять из десяти там и остались, но суассонцы после этого мира запросили. Войну-то им выиграть уже не получалось.

— Спасибо.

Остаток пути я шла молча, пытаясь уложить в голове новую информацию и понять, куда её прикрепить.

Посреди коридора второго этажа, который вёл от лестницы к зале для приёмов, стоял один из вчерашних дядюшек собственной персоной, имя из головы давно успело выветриться. Он перехватил меня у слуги, рассыпался в комплиментах, которые я пропустила мимо ушей, и, взяв под руку, буквально поволок в общую залу. От коридора она была отделена огромной двустворчатой дверью с вычурным позолоченным орнаментом, если бы не помощь, мне эту тяжесть в жизни не сдвинуть. Внутри нас встретила всё та же помпезная роскошь позолоченной лепнины и обоев в золотом орнаменте. У одной из стен располагался огромный камин, в котором пылал настоящий огонь — спасибо что хоть вокруг него позолоты не имелось. Просто белый камень, украшенный резьбой. Я окинула взглядом столики с широкими ножками, пёстрые диваны и стулья с золотыми подлокотниками, каждый украшен орнаментов из эмали, покрыт золотом и бронзой. А ещё перед окнами с тяжёлыми занавесками стоял самый настоящий рояль. Всё это великолепие было освещено сотнями ламп, имитирующих свечи, которые висели и стояли повсюду. Благодаря им в комнате царил приятный мистический полумрак, в котором, надо признать, здешняя позолота и лепнина всё-таки смотрелись уместно. К сожалению, в этом свете были очень хорошо очерчены ещё и незнакомые лица, повёрнутые в мою сторону, и их было немало. Вспомнив наставления Ладисласа, я крепко сжала губы, оглянулась по сторонам и почувствовала, как помимо воли во мне снова просыпается ужас. И это тихий небольшой приём? Мне заранее стало страшно, что потом меня наверняка потащат ещё и на полноценный большой бал или приём, или как это называется?

Мне не удалось внимательнее рассмотреть всех гостей, дядюшка уже тянул меня куда-то дальше, а в мою сторону устремилось множество любопытных взглядов. Но тут из толпы нам навстречу вынырнула… Сперва я подумала, что это Ферреоль де Грорувр, сердце успело ёкнуть и провалиться в район пяток. Дальше я присмотрелась повнимательней и обозвала себя паникёршей, потому что эта женщина была как минимум вдвое старше Ферреоль, а то и втрое. Морщины, волосы с проседью, да и заметно было, что двигается она бережно, осторожно именно как все пожилые люди. А что до схожести, то запросто могла быть какой-нибудь бабушкой Ферреоль. Элизабет Дюран упоминала, что род мадам де Грорувр уважаемый, кого-то из её родственников вполне могли пригласить на сегодняшнее мероприятие. Последней убедившей меня деталью стало очень старомодное светло-коричневое платье старушки. Насколько я видела сама и слышала от других — надевать такую классику мадам де Грорувр откажется под страхом смерти, по части одежды вкус бывшей любовницы моего жениха был намного ближе к столичным мирам.

— Здравствуй, девочка.

Старушка нас любезно поприветствовала, мило улыбнулась. Я машинально присела в реверансе, и только тут заметила, что дядюшка поторопился испариться с глаз долой и подальше. С кем меня опять столкнуло?

— Как тебя зовут, я знаю. Да-авно хотела с тобой познакомиться. А меня зовут Маринетт, для тебя, наверное, всё-таки мадам Маринетт, будем считать это маленькой привилегией возраста.

Ну а дальше я сама не заметила, как мадам Маринетт уже завела со мной светскую беседу, в которой вытянула из меня буквально все подробности приезда, учёбы и общения с Ладисласом Дюраном. Хорошо хоть на попытки выведать интимные вещи, особенно на таких вот мероприятиях, в здешних местах наложен довольно строгий запрет. Иначе боюсь, эта цепкая старушка расколола бы меня не хуже профессионального следователя. С другой стороны мадам Маринетт ну очень хорошо умела отшивать всех прочих любопытных, так что всерьёз с расспросами никто ко мне подлезть не сумел, хотя и старались.

Всё равно настроение у меня было хорошее, тем более свой мини-допрос мадам Маринетт разбавляла ехидными, но точными комментариями то про одного, то про другого сегодняшнего гостя. Настроение было приятным и светлым ровно до момента, когда я заметила Ладисласа. Он стоял не рядом со мной, а в противоположном углу зала возле камина и мило беседовал с какой-то молодой рыжеволосой особой в невероятно прекрасном зелёном наряде. Он улыбался ей так, как никогда не улыбнётся мне. И эта девушка, кстати, тоже улыбалась и смотрела на него так, что про их отношения можно было даже не расспрашивать.

***

О том, почему я всю обратную дорогу была молчалива, да и на следующий день неразговорчивая, Ладислас меня не расспрашивал — хотя бы за это ему спасибо. А может, ему было не до меня, марионетка свою роль отыграла, так пусть лежит в шкафу до следующего спектакля. Утро следующего дня прошло как обычно. Завтрак в одиночестве, я встала не раньше десяти, а Дюран убегал на занятия к восьми утра. К обеду он вернулся, дальше уткнулся в свои бумаги. Я же села разбирать доставленные из общежития вещи, из-за подготовки ко вчерашнему мероприятию всё как-то до этого не доходили руки. Первым делом с удовольствием надела свои принесённые ещё из родного Листа видавшие виды потёртые джинсы и свободный свитер.

Звонок в дверь вырвал меня из раздумий на тему, как мне относиться ко вчерашнему: вроде бы у нас чисто деловое предприятие, но всё равно неприятно, когда на глазах у всех жених ухаживает за другой девушкой. На автопилоте я первой вышла в коридор, распахнула дверь… и была сметена мощным потоком рыжего урагана. Когда торнадо влетел в квартиру и замер, осматриваясь, это оказалась жутко энергичная та самая вчерашняя рыжеволосая девица! Сейчас я могла её рассмотреть поближе и оценить получше. Не худая, но и не толстая, можно сказать — подтянутая, точно из спортзала не вылезает. Глаза у неё, кстати, интересного янтарного цвета, а всё лицо в веснушках, но смотрится симпатично.

— Наш красавец дома? — даже не поинтересовавшись кто я, не заморачиваясь ерундой вроде этикета поинтересовалась гостья и пристально обшарила меня с ног до головы цепким взглядом.

— Монсеньор профессор Дюран? — глупо переспросила я.

Попутно усилием воли попыталась загасить все те нехорошие мысли, которые прилипли ещё вчера во время мероприятия. Ибо кто ещё может вот так запросто прийти домой к уважаемому человеку, да ещё запанибратски называть «красавец», и это при том, что у него есть невеста, которую он официально представил обществу?

— Ага. Он самый. Профессор, месье, монсеньор и так далее, — довольно развязно ответила рыжая. — Он пока ухаживал, ничего