Подумав, Элоиза спросила:

— А могу я праздновать святые дни? Такие, как Пасха или Рождество?

Теперь настала его очередь думать.

— Не возражаю. Никакого вреда тут нет.

— Тогда я научусь с этим жить.

— Приглядывайте за моим замком и землями, не надоедайте мне по мелочам. Каждое мое слово будет для вас законом, повинуйтесь мне… как вы повиновались своей драгоценной аббатисе. Сможете?

— Думаю, я смогу повиноваться вам, как если бы вы были моей аббатисой.

Граф заметил, что плечи у нее поникли от тяжести, которую он взвалил на них, и что-то остановило его от дальнейших требований. Ладно, она еще узнает о более приятных сторонах замужества, а сейчас ей предстояло очень важное испытание.

Он протянул руку к покрывалу, и она сразу отпрянула. Он нахмурился, давая понять, что ее обещание повиноваться уже вступило в силу. Она судорожно вздохнула и не сопротивлялась, пока он нащупывал шпильки и вынимал их.

Она видела, как покрывало соскальзывает на пол, однако даже не шелохнулась, чтобы его удержать. Когда он развязал тесемки апостольника и отбросил его в сторону, она лишь прикусила губу и уставилась на покрывало, лежавшее у ее ног. Когда он распустил ее волосы и они упали ей на спину, она напряглась. Он приподнял ей подбородок, чтобы увидеть ее реакцию, и был совершенно обезоружен слезами, блестевшими в ее глазах.

Существовал только один способ выяснить, чем вызваны эти слезы: печалью от расставания с прошлой жизнью или страхом перед будущим замужеством? И он поцеловал ее.

Элоиза пришла в смятение. Лишив ее привычной защиты, граф обнажил не только ее голову, но и ее израненную нежную душу. Теперь она стояла перед ним совершенно нагая и уязвимая. У нее больше нет ни монастырской поддержки и защиты, ни праведного образца для подражания, ни церковных предписаний, как вести себя с мужчиной, который скоро предъявит свои права на ее будущее, на ее жизнь и на ее тело.

Она просто Элоиза.

Женщина. Одинокая.

Он ее целовал, его руки обнимали ее, а тело отдавало ей свое тепло. Она впитывала его уверенность, его желание, потом тоже обняла его и почувствовала тихий вздох одобрения. Ее готовность к интимной близости нужна ему не меньше, чем ей ощущение, что он хочет ее. И пустота в ее сердце начала заполняться.

Да, она женщина. Но уже не одинокая.

Наконец он выпустил ее из объятий, и Элоиза чуть не упала, ослабев от его поцелуев. Когда туман у нее перед глазами рассеялся, она успела поймать такой взгляд, что лишилась дыхания. Потом он повернулся, оправил тунику, распахнул дверь и, взяв ее за руку, повел вниз по лестнице — в другую жизнь.

Браки в кругу знати, как правило, заключались после долгих переговоров, и в их основе лежали имущественные отношения. А при замужестве достойных, но бедных «добродетельных невест» предметом обсуждения было «соглашение», о чем и узнал Перил, когда, спустившись в зал, объявил:

— Я решил жениться на сест… на Элоизе.

Пока монахини приходили в себя от потрясения, вызванного распущенными волосами Элоизы, и суетились вокруг нее, сестра Арчибальд вынула из-под стихаря, похожего на фартук, небольшую связку документов.

— Превосходно. Просто чудесно. — Она устремила на графа повелительный взгляд. — Здесь достаточно людей, чтобы объявить о помолвке и засвидетельствовать соглашение.

— Какое соглашение? — Он почувствовал, что его опять собираются заманить в ловушку.

— О, маленькое соглашение о приданом Элоизы и вашем пожертвовании монастырю. — Сестра Арчибальд одарила его счастливой улыбкой. — Простая формальность, сэр.

— Но я уже дал слово, что…

— Мать-настоятельница взяла на себя смелость набросать соглашение. — Монахиня развернула пергамент. — Всего одна подпись или две.

— Какого рода соглашения аббатиса ждет от его сиятельства? — Элоиза бросилась к столу и внимательно прочла документы: одна треть его собственности и движимого имущества принадлежит ей, одна десятая от всех доходов поместья жертвуется монастырю в течение десяти лет! — Но это же…

— Не ваше дело. — Граф вырвал у нее пергамент.

— Но десятая часть доходов поместья в течение десяти лет… — Элоиза сердито взглянула на старую монахиню, затем на него. — Сумма должна быть уменьшена.

— Я сказал, это не ваше дело! Моя невеста должна научиться слушаться.

— Но разве ваша невеста, милорд, не обязана стоять на страже ваших интересов и следить, чтобы вы не платили таких непомерных налогов?

— Никакие налоги не будут чрезмерными, если я получу добродетельную и послушную невесту, — заявил он, взглядом приказывая ей прекратить спор.

Она поняла и смирилась. Ее чувство вины из-за того, что она стоит ему слишком дорого, было уничтожено его высокомерием. Ну что ж, если он не желает ее слушать, пусть сам расплачивается за последствия.

Прежде чем прочесть бумаги, которые он держал в руке, граф оценивающим взглядом окинул свою невесту.

— Будьте уверены, Элоиза, со временем я полностью компенсирую свои расходы. — Под смешки Майкла и Саймона он повернулся к сестре Арчибальд: — Где я должен поставить свою подпись, сестра?

После соблюдения необходимых формальностей они перешли к обсуждению обряда бракосочетания и времени его проведения.

— Когда, милорд?! — пробился сквозь оживленный шум изумленный голос отца Бассета. — Сейчас еще пост, затем Страстная неделя, затем Пасха. И разумеется, нужно время на…

— Два дня! — отрезал Перил.

— Два дня? Но, милорд, это невозможно, — заломил руки священник. — Церковь…

— … может пойти на уступки в особых случаях!

— В особых случаях? Да, конечно. — Отец Бассет потупил глаза. — Думаю, всегда найдется возможность получить разрешение на брак…

Сестра Арчибальд передала графу копии документов и с кроткой, прямо-таки ангельской улыбкой произнесла:

— Не знаю, милорд, вправе ли мы злоупотреблять вашей добротой, но…

Перил задержал дыхание.

— Что вам еще от меня нужно?

— Через день или два после бракосочетания мы отправляемся в Кентербери. Надеюсь, вы будете столь любезны и предоставите нам охрану?

— Чтобы ускорить ваш отъезд? — Граф нехорошо улыбнулся. — С превеликим удовольствием.

Мэри-Клематис и делегация во главе с сестрой Арчибальд, единственная семья Элоизы, рьяно взялись за подготовку свадебных торжеств. Придирчиво осмотрев кладовые, они распорядились приготовить тушеное мясо, пироги мясные и сладкие, специальный хлеб и пудинги, затем отправили работников убирать зал и готовить покои для новобрачных. Трудности возникли только со свадебным нарядом Элоизы. Не было ни подходящей материи, ни времени, чтобы сшить ей новое платье. Однако все благополучно разрешилось накануне свадьбы, когда мадам Флермор вышла из своей комнаты, держа в руках один из любимых нарядов леди Алисии: бледно-голубое бархатное платье, дополненное головным обручем из темно-голубого бархата с вышитой шелковой вуалью.