Он так крепко прижал ее к себе, что его смех отдавался у нее в груди, и они хохотали, пока не ослабели от неудержимого веселья. Потом он лег сверху и снова взял ее, а она обхватила его бедра ногами.

— Как ты доложишь об этом, «Знаток мужчин»?

— Полагаю, я должна буду сказать, что милорд прямо-таки настоящий миссионер.

— Что? — Он ошеломленно взглянул на нее.

— А то, что в его объятиях женщина способна увидеть даже небеса.

Когда Элоиза проснулась во второй раз, уже не только давно рассвело, но и солнце было почти в зените. Она чувствовала боль внизу живота, словно целый день скакала верхом. Прикусив губу, она соскользнула с кровати, осторожно выпрямилась и пошла умываться.

Она привела в порядок волосы, почистила зубы, ополоснулась и, вернувшись к постели, замерла, восхищенно разглядывая ресницы Перила, отбрасывающие тень на его загорелое лицо. Кто бы мог подумать, что она, придя в монастырь двенадцатилетней неловкой девочкой, в один прекрасный день станет женой знатного господина и проведет свою первую брачную ночь, открывая новый мир доселе неизвестных ей наслаждений…

Элоиза отвела взгляд от спящего мужа и вдруг увидела ночное событие в холодном ясном свете дня. И покраснела от досады. Все эти стоны, крики, содрогания… Господи, неужели это была она?

Она посмотрела на кровать, где остались вмятины от ее тела. Конечно, все это делала она, да еще с таким удовольствием, которого вовсе и не требовалось. Боль внизу живота служила тому подтверждением и одновременно вызывала протест — она-то думала, что после столь грандиозных событий в ней произойдут разительные перемены, а вместо этого неожиданно почувствовала себя такой уязвимой, такой нерешительной… и такой растерянной.

Она увидела на полу свой свадебный наряд и замерла, не зная, что с ним делать. Наконец, решившись, она надела рубашку, нижнюю юбку и подняла с пола голубое бархатное платье. Тяжелая, чужая одежда, ночь, проведенная в объятиях мужчины, — неужели все это произошло с ней?

Отчаянно нуждаясь в утешении, Элоиза обратилась к старому проверенному способу.

Перила разбудило ощущение пустоты. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к теплой коже, а нашел только холодную простыню. Приподнявшись, он увидел возле кровати рыжие волосы и с улыбкой закрыл глаза, ощущая приятную усталость.

Да, брачная ночь не сильно отличалась от тяжелого дня воинских упражнений, правда в отличие от них его ночные упражнения были намного приятнее.

— Доброе утро, жена, — промурлыкал он, ожидая, что она кинется в его объятия.

Никакого ответа. Перил снова открыл глаза и увидел, что она не двигается. Он резко сел, в замешательстве глядя на нее. Эта смиренная поза… сложенные руки… опущенная голова…

Черт возьми, она молится!

Утренние мысли о продолжении утех мгновенно исчезли, словно его окатили ледяной водой.

Но ведь несколько часов назад все было по-другому! Он гневно смотрел на ее склоненную фигурку. Конечно, она же монахиня… или собиралась ею стать… и теперь она испытывает раскаяние и замаливает свои грехи.

Перил знал, что был похотлив, что он варвар, как сказал бы отец Бассет, что его ждет преисподняя. Но ему никогда не приходило в голову, что женщину может унизить его страсть, а тем более исполнение им супружеских обязанностей.

Встав с кровати, он начал метаться по комнате. В конце концов, она его жена, черт побери! Что же ему надо было делать в первую брачную ночь? Ведь мужчина должен как-то расслабиться, забыть про мораль и свои проблемы. Именно для этого ему и требуется жена!

Он ополоснул лицо, надел штаны, рубашку, тунику, пояс… Когда она сделала вид, что ничего не слышит, Перил схватил сапоги и начал шумно обуваться. Ходьбу, бормотание, даже плеск воды Элоиза еще могла вытерпеть, но это демонстративное топанье… Подняв глаза от псалма, который читала, она увидела, как он надевает сапоги и топает, проверяя, хорошо ли они сидят.

— Если вы уже закончили, миледи, — проворчал он, заметив ее негодующий взгляд, — тогда, полагаю, нам самое время появиться в зале. — Перил отодвинул засов, распахнул дверь и потащил ее за собой. — Нужно показать сестрам, что ты жива.

Не понимая, чем он так раздражен, Элоиза безропотно подчинилась.

После ночного празднования наступило похмелье, однако большая часть гостей была на ногах и приветствовала появившихся наконец молодоженов. Элоиза густо покраснела, чувствуя себя под их взглядами обнаженной без привычного монашеского одеяния.

К ним подошли Майкл, Саймон и Итан, которые доложили лорду, что ночью все было спокойно… во всяком случае, за порогом брачных покоев. Угрюмый взгляд Перила, похоже, лишь еще больше их развеселил.

— Бог и святые угодники! — Майкл сложил руки и встал на колени, сделав вид, что молится. — Поберегите шпоры, миледи, умоляем вас!

— Шпоры? — Старший и наиболее вежливый рыцарь Саймон хлопнул его по плечу. — Она же леди, глупец! И пользуется хлыстом.

— Да, милорд действительно выглядит несколько заезженным, — добавил из толпы Итан. — Он еще не приучен к седлу, миледи. Не загоните его с самого начала, и скоро из него получится прекрасный жеребец.

Зная их любовь к шуткам и поддразниваниям, сестра Элоиза, уж конечно, нашла бы, что им ответить. Но теперь она их госпожа и понятия не имела, как следует реагировать на подобное поведение. Она взглянула на мужа, который вдруг страшно заинтересовался принесенной едой.

— Итак, миледи. — Огромный Уильям Райт встал, поглаживая свой живот. — С чего начнем сегодня? Фехтование, упражнения с мечом или копьем?

Очередной взрыв смеха раздался в толпе. Посмотрев на сестру Арчибальд и отца Бассета, она увидела, что и те не прочь разделить общее веселье. Зато настроение графа испортилось окончательно.

— За леди Элоизу! — провозгласил Майкл, которого с энтузиазмом поддержали присутствующие. Лишь Перил сидел с набитым ртом и мрачным видом. — За талантливого генерала, проведшего успешную кампанию!

Элоиза мысленно простонала, заметив, что раздражение Перила направлено именно на нее.

— Генерал? — Она потянулась за кувшином с элем. — Но я не воин, сэр Майкл. И не веду кампаний.

— Вы чересчур скромны, миледи, — возразил сэр Саймон. — Вы столь отважно сражались, что завоевали сердце «шпоры короля».

Покраснев, она взглянула на Перила, который, даже раздосадованный их насмешками, совсем не выглядел завоеванным.

— Сердца завоевывает не битва, сэр Саймон.

— Да, миледи? Тогда что же? — спросил рыцарь, подмигивая товарищам.

— Благородство, сэр. — Лучшее, что она могла придумать. — Выполнение своего долга и забота о благополучии

людей. Вот чем действительно завоевывают сердца.

— Сердца наших бабушек — возможно, — расплылся в улыбке Уильям Райт. — Но сердце воина способно пленить только что-то мягкое, теплое и ласковое.