— Послушайте меня, Софи. Прекратите. Оставьте свой язык у себя во рту. Отойдите на три шага. А лучше на четыре.

Она отодвинулась на три дюйма и уставилась на него.

— Мое сердце стучит достаточно громко. Вы слышите? Вы чувствуете? — И она снова прижалась к нему.

Он и слышал, и чувствовал биение ее сердца. Наклонив голову, он повторил:

— Держите свой язык у себя во рту.

— Если ваш язык не остается в вашем рту, то почему я должна поступать иначе? — ответила она. — Разве не должны наши языки быть вместе? Я, конечно, никогда раньше не думала о языках — в таком смысле. Вероятно, это считается волшебным дополнением к обычному поцелую?

Волшебным? Она же ничего не знает.

— Знаете, Джулиан, я хотела бы повторить. Вы не откажетесь?

— Это плохая идея. Послушайтесь меня в этот раз. — Он поднял палец и поднес к ее губам. — И не надо со мной спорить о языках. Такие вещи всегда предваряют другие…

— Какие?

— Тихо!

— Но как я могу что-то узнать, когда вы ничего мне не объясняете?

— Вашему будущему мужу придется вам все это объяснить. Пора уходить.

Он говорил, словно недовольный родитель.

Разочарование с примесью холодного гнева расцвело в ней. Она готова была ударить его, а потом кинуться и обрушить на песчаный пол пещеры. Потом она вообще перестала понимать, чего же хочет, но языки определенно имели к этому какое-то отношение. Какие такие «другие вещи»?

Но этому не суждено было случиться. Джулиан был непреклонен. Он взял ее за руку и потащил к выходу из пещеры. Когда они вышли наружу, где стояло пасмурное, дождливое утро, Софи произнесла:

— Пещера хорошо спрятана, и всего в дюжине шагов от берега. Думаю, ей просто суждено быть пещерой контрабандистов.

Он зря позволяет ей участвовать в этом завершающем деле. Ее первое и последнее приключение. Но он позаботится о ее безопасности. Никто не знает о пещере, никто — кроме, пожалуй, Ричарда, но Ричард никак не мог узнать о его планах. Джулиан подвел ее к самой кромке воды.

— Лодка может войти в устье реки и быть здесь уже через пятнадцать минут.

Он взглянул еще раз на пещеру. Если специально ее не искать, заметить ее невозможно — так хорошо закрывают вход плющ и кусты. «Последний раз, — подумал он. — Последний раз».

Но если что-то пойдет не так?.. Нет. Ничего не случится. Ничего.

Роксана вошла в гостиную и обнаружила там Софи. Она сидела в кресле и широко улыбалась.

— Чему ты так радуешься?

Софи погладила примостившихся у нее на коленях Клетуса и Оливера.

— Чему я радуюсь? Сегодня прекрасный день, не так ли? До сих пор не начался дождь.

— Я тебя знаю. Ты напевала под нос. Ты напеваешь под нос с самого утра. И теперь, когда я внимательно на тебя смотрю, я вижу, что ты и выглядишь по-другому. Я не могу сказать точно, но…

Софи подхватила Клетуса и Оливера и поднялась.

— Ты знаешь, мне нравится Рейвенскар — и его хозяин, Принц.

Она лучезарно улыбнулась Роксане и направилась к выходу.

— Ты собираешься их кормить?

Софи отрицательно покачала головой.

— Нет, я прогуляюсь с ними. Только пойду и заберу в кабинете Беатрис и Гортензию — если они не с Джулианом. Тогда придется найти его. Ты его видела?

Роксана нахмурилась. Что-то здесь не так, но что?

— Кажется, Девлин с Джулианом уехали осматривать вдовий домик.

— А Ричард Лэнгуорт и Лия?

— Боюсь даже подумать.

Не прошло и получаса, как Софи, стоя у обрыва на площадке для собак и наблюдая за тем, как спаниели бегают друг за другом, почувствовала его. Она не услышала Джулиана, но каким-то образом почувствовала — он рядом. Как странно. Потом она вспомнила: еще десять дней, и ее посвятят в тайны контрабанды. Проведут ли они их в Рейвенскаре, или все захотят вернуться в Лондон? Как Джулиан вернется сюда? С ней?

Она медленно повернулась, а все четверо спаниелей устремились к Джулиану. Он опустился на корточки, обнял их всех и разговаривал с ними, пока они его облизывали. Потом рассмеялся, пытаясь уворачиваться, но это было бесполезно. Медленно, продолжая гладить собак, он поднял глаза.

Он увидел юную леди. Ветер развевал ее юбки.

Нет. Нет, она слишком молода, слишком невинна, у нее нет опыта с мужчинами. О, какой глупый набор возражений. Но он должен все время вспоминать их — всю разницу в годах между ним и Софи. Он представил себе спотыкающегося беззубого и лысого старика — отца, черт бы его побрал, который целовал девушку даже более юную, чем Софи. Мать.

Их брак был карикатурным, хотя Джулиан и обязан ему жизнью. Потом он вспомнил слова барона Перли об отце, и спотыкающийся старик превратился в сильного, гордого мужчину, с отличными зубами и пышной гривой волос. Но лица у него не было. Есть ли портреты отца в Маунт-Берни?

— О чем вы думаете, Джулиан?

Он поднялся на ноги. Слова сами срывались у него с языка:

— Барон Перли рассказывал мне о моем отце, каким он был в молодости. Он поведал мне вещи, которых я прежде не слышал. Отец отличался физической силой, был известен своей честностью, и он, — Джулиан сглотнул, — любил меня, как сказал барон, любил больше Константина, старшего сына и наследника. Отец говорил, что я рожден совершать великие дела. Но отец знал, что жизнь его не будет вечной, и очень сожалел, что не увидит меня взрослым мужчиной. Он умер, и я никогда его не знал.

Софи молчала, пока не оказалась в футе от него. Спаниели начали прыгать на нее, Джулиан отрывисто дал им команду сидеть.

Спаниели уселись, бешено виляя хвостами. Потом совсем близко пролетела чайка, и они устремились за ней.

Она мягко положила руки ему на плечи.

— Я очень рада, что нашелся кто-то, кто смог рассказать вам о вашем отце. Видимо, он был достойным человеком.

— Я попросил барона рассказать мне все, что он помнит о нем.

— Почему бы вам тогда не пригласить его и Вики на ужин сегодня вечером? Я бы с удовольствием послушала истории о вашем отце вместе с вами. Готова поспорить, ваша мать тоже бы присоединилась к барону.

— Нет. Он умер, когда она была в вашем возрасте. Она знала только старика.

Джулиан взял руки Софи и мягко опустил.

— Скоро пойдет дождь.

— Да. В ветре чувствуется влага. Роксана спросила меня, что происходит, — ей показалось, я выгляжу сегодня по-другому, и она слышала, как я все утро напевала. Верный знак интересного будущего. Должна ли была я ей рассказать, как мы целовались, и как в этом участвовали языки, и как это было замечательно. Интересно, целовалась ли когда-нибудь так Роксана?