Патрика и о Патрике, и еще про то, как Шелли вдохновила его отправить заявку знаменитому Марку Бакстеру, бакалавру образования. Появившись в его жизни, она внесла в нее только хорошее.

Когда Леонард подошел к велопарковке, Шелли уже ждала его. Как всегда, она напоминала вьючную лошадь, несущую на себе все принадлежности велосипедиста.

— Привет, как ты? — сказал он. — Давай я понесу. Как прошло утро? И выходные?

— Хорошо, наверное. Провела их с Патриком. Ему немного надоело сидеть дома, но и выходить он никуда не хотел. Иногда с ним такое бывает. Дети устают после целой недели в школе, но я не могла допустить, чтобы он сидел дома и весь день играл в лего, поэтому пообещала пойти с ним в кино.

— Хороший фильм? Не тот, что из «Хеппи Мил»?

— Нет, тот мне и в голову не пришел. Мы смотрели последний эпизод «Вони в темноте». Знаешь этот формат — с бесконечными шутками, нацеленными на родителей, но мимо детей. Я стала клевать носом, а он, когда съел все вкусное, захотел уйти. Был в плохом настроении. А как ты, как твой друг? Досталась ему награда?

— Замечательно, да, прекрасно! Мой друг выиграл. Получил приз в виде отрезанной руки и огромный чек на десять тысяч. Мы его еле засунули в багажник.

— Ничего себе! Вот это да! А эти гигантские чеки можно обналичить?

— Нет. К нему прилагается еще и обычный. А гигантский он повесит дома в рамочке.

— А что он будет делать с такими деньгами?

— Трудно сказать. У него никогда не было больших денег, и они его не слишком интересуют. Его сестра выходит замуж в Светлый понедельник, и он говорит, что, наверное, поможет ей со свадьбой. Они устраивают банкет в «Уайтторн Касл», а там дешево не бывает. Они даже были вынуждены тщательно высчитывать количество гостей, так что мне пришлось отказаться от возможности пригласить кого-то с собой.

Они немного прошлись, но разговор затухал. С Голодным Полом Леонард мог спокойно пережидать любое молчание, но с Шелли все было иначе. Порой поддерживать такой разговор было все равно что трогаться на машине в гору.

— А куда мы, кстати говоря, идем? Есть идеи? — спросила она.

— Как ты относишься к «болотным людям»? — предложил Леонард.

— Хорошо. Я их раньше не видела. Они страшные?

— Да нет, я бы не сказал. Просто древние старые тела и их фрагменты. Однако можно хорошо рассмотреть отдельные черты, у некоторых даже есть волосы.

— Ладно. Звучит интересно, хотя, пока я их не увижу, не стану оценивать эту идею как потенциально романтическую, — сказала она и попыталась улыбнуться, правда без особого успеха.

Они снова замолчали. Он заметил, что из них двоих тон разговору всегда задавала Шелли. Когда она была оживленной и довольной, все шло прекрасно, но когда она затихала, обоим приходилось выдавливать из себя слова.

— Все нормально? — спросил он, когда они подошли к выставке.

— Гм, вроде того. Хотя не совсем. Я хотела тебя кое о чем спросить. Но мне немного неловко.

Леонард почувствовал, как у него похолодело в животе.

— Так спроси, — сказал он.

— Про Патрика. Скорее, про меня и Патрика. Мне правда очень нравится встречаться с тобой, то есть когда мы с тобой вдвоем. Мне нравится, что мы не торопимся в наших отношениях, но я задумалась над тем, что ты написал в своем сообщении про Патрика. Для меня это было неожиданностью. Я не совсем поняла, что ты имел в виду. В общем, не знаю… просто хотела тебя спросить.

— А, понятно. Честно говоря, я об этом специально не думал. Решил, что, может, вам будет интересно присоединиться, а поскольку ты была занята с Патриком, то и его можно взять. Больше ничего такого. Говорю как есть.

Они стояли у входа на выставку. Леонард чувствовал, что это какая-то проверка, но он не понимал ее вопроса.

— Патрик — это мой мир, Леонард. Вся моя жизнь подчинена ему. И я не хочу никуда его впутывать.

— Конечно, я понимаю.

— Я хочу сказать, что не стану его знакомить с человеком, с которым я пару раз сходила на свидание.

Леонард получил грубую и недвусмысленную характеристику.

— Да, я понимаю. Конечно. То есть я хочу сказать, что я никогда не пытался вмешиваться в ваши отношения с Патриком. Просто хотел сделать вам приятное.

— Знаю, знаю. Я не наезжаю. Но, понимаешь, я не могу рассказать ему, кто ты такой, сообщить, что ты пишешь его любимые книги, потом познакомить вас, потому что после этого, если у нас ничего не получится, он будет чувствовать себя покинутым и отвергнутым, а я не хочу, чтобы это случилось. Я не могу взять его с собой, не объясняя, кто ты. Тут мало представиться и сказать, что ты пишешь книги, придется объяснить, кто ты для меня и, конкретнее, кто ты для него. Понимаешь? Понимаешь, как это для меня важно? И почему это так важно?

Между ними протискивалась группа итальянских студентов — все в дутых куртках и обтягивающих джинсах. Этим весело болтающим ребятам понадобилось несколько минут, чтобы просочиться внутрь. Шелли смотрела на Леонарда сквозь толпу с нежным и печальным выражением лица. Когда все прошли, Леонард мог бы что-то сказать, что-то сделать или как-нибудь иначе дать понять Шелли, что он понял, действительно понял то, что она пыталась ему объяснить. Она послала ему сигнал бедствия, но этот сигнал не был расшифрован. Леонард видел, что происходит что-то важное, но он был слишком неуверен, слишком неопытен, чтобы проявить ту чуткость, которая от него ожидалось.

— Ну, хорошо, теперь давай войдем, ладно? Болотные люди уже нас заждались!

В ушах у него зазвенело от нелепости собственных слов. Большой ребенок пытается участвовать во взрослом разговоре. И он был разоблачен.

— Я пойду, Леонард.

Шелли в последний раз посмотрела на него своими печальными, выразительными глазами.

— Ладно, тогда, может, в другой раз, — сказал Леонард, пребывая в панике и параличе. Он задыхался.

Шелли взяла у него свои велосипедные принадлежности.

— Пока, Леонард.

Он стоял у входа на выставку, глядя, как она совершенно некинематографично возится со своим велосипедным снаряжением. Улыбнувшись ему героически-сдержанно, словно стараясь показать, что ни за что не заплачет, пока не отвернется, Шелли села на велосипед и двинулась вперед. Леонард стоял, не шевелясь, потрясенный значимостью произошедшего, и смотрел, как она вливается в поток транспорта и уезжает от него все дальше.

С чувством полного краха Леонард попытался найти тихое местечко, где мог бы собраться и взять себя в руки. Он поплелся на