Однако же мы совсем ничего не сказали про измены самих мужчин. Ах, любезный читатель, стоит ли констатировать очевидный факт, выдавать трюизм за оригинальность мысли, напрасно придаваться пустопорожним мудрствованиям? Прелюбодеяние для мужчины не порок, а образ жизни. Не приговор, а оправдание. Женщина – не женщина, коли она изменила. Измена – не измена, покуда она касается мужчины. Вот и весь нехитрый сказ.

А ежели мужчины были скромными и тихими… Да какой там? Вы серьезно? Женщинам подавайте лихого и удалого рыцаря! И тут уж скромность отходит на второй план. Раз женщине ты хочешь угодить, будь добр, не веди себя прилично.

Впрочем, едва ли в этом признается сама женщина. В силу приличий, разумеется.

Если о некоторых грехах мы стараемся говорить шепотом и лишь узкому кругу лиц, то уж о пьянстве готовы рассказать во всеуслышание. Это высокая болезнь – сродни поэтической. Истории о пьянстве неизменно сопровождаются занимательными историями, перерастающими в анекдот. Видимо, причина тому – врожденное желание человека к приключениям.

Как бы ни было популярно здоровое питание и благочестивый образ жизни, несут они за собой лишь одно: весьма предсказуемое будущее. Не исключено, что для кого-то это и есть идеал жизни: знать, что каждый последующий день похож на предыдущий и что череда этих дней будет как можно более длительной. Но есть и те – и, как подсказывает опыт, их большинство, – которые готовы продать долгие, но скучные минуты существования на решительно непредсказуемый миг, вспышку эмоций. Пьянство – это легальный способ вырваться из колеса Сансары с его беспрестанно чередующимися реинкарнациями из одного примирительного с моралью состояния в другое.

Высоконравственные люди зачастую лицемерят, отказываясь от сладостного порока. В надежде, что в загробной жизни им воздастся и уж там-то они вдоволь напьются, они без капли искренности манкируют искушениями. Не из соображений полного равнодушия к вину, а именно полагаясь на достойное вознаграждение за свои страдания.

Но разве вино не добавляет карнавальности окружающему миру? Не делает ли оно его в каком-то смысле мистическим? Сторонники логического взгляда на мир, разумеется, отвергнут эту гипотезу и даже найдут тысячу доказательств тому, но это и будет красноречивым подтверждением их страха перед иррациональным.

Когда в знаменитом стихотворении Александра Блока «Незнакомка» «пьяницы с глазами кроликов „In vino veritas!“ кричат», читатель невольно присоединяется к поэтическому пиру. Без этих строк к лирическому герою не пришла бы незнакомка – мнимая она или настоящая, – а мы при чтении просто не поверили бы в ее присутствие. Блок кокетливо намекает, что незнакомка эта из другого мира – мира грез и фантазий, чему свидетельствует символическая вуаль.

И не случайно же обнаруживается эта вуаль. Если бы мы надели на себя костюм символиста, то однозначно бы заявили: дескать, вуаль – важный атрибут образности. Вуаль – это прозрачная оболочка, которая и является вратами в мир мнимостей. Она и сама, в сущности, мнимость, такая легкая и прозрачная. Вуаль Незнакомки только подчеркивает ее нездешнее происхождение и важную поэтическую миссию.

Но если уберечь себя от излишних ученых рассуждений – не каждый же читатель знаком с философией Владимира Соловьева, так сильно повлиявшего на Блока, – то с чем же мы останемся? Что нам будет напоминать о другом мире? Именно вино. Пьянящее, головокружительное вино.

Не случайно мистики той или иной величины и разной степени мракобесия обращались к крепким напиткам, дабы разрушить стены реальности. Они – эти стены – на поверку оказываются весьма хрупкими и небезопасными. И при неуемном употреблении этих напитков враждебный и агрессивный мир становится очень гостеприимным. Индийцы в таких случаях говорили: «Ты во всем, и все – в тебе», и кто знает, в каком состоянии это было придумано. Но уж очень верное замечание.

В самом деле, пьянство делает людей животными. Но если добавить к этому утверждению «в хорошем смысле этого слова», то негативная коннотация сойдет на нет. А что, собственно, плохого в животном статусе? Животные лучше людей ориентируются в мире, понимают его целостно. Да, у них нет разума, но всегда ли разум помогает осмыслять происходящее? Тот ли это друг, которому ты доверишь ключи от квартиры?

Животные чувствуют мир, и получается у них это, на зависть, отлично. И если человек, напившись до скотского состояния, не может понять себя, то это отнюдь не означает, что он не понимает ничего вообще – как знать, быть может, ему открываются совершенно другие истины? У каждого – свои. Истин так же много, как правд, аксиом и прочих однозначностей. Смотря сколько человек выпил.

Благодаря богу Дионису, покровителю виноделия, в Древней Греции появился театр. В нем не было той гармонической ясности, которая присуща искусству Аполлона. Более того, театр представлял собой прежде всего эмоциональное действо, приводящее, по меткому выражению Аристотеля, к катарсису (попросту говоря, духовному очищению). Например, когда была поставлена на театре пьеса «Взятие Милета» древнегреческого трагика Фриниха, впечатлительных зрителей сильно расстроила судьба разрушенного в войне города (а сюжет основывался на реальных событиях). Демократия не могла позволить себе в дни войны пребывать в упадническом настроении, и было принято дружное решение автора столь душещипательного произведения просто выгнать из Афин. Понимать надо, что пишешь.

Вино склоняет человека к обостренной впечатлительности. Едва ли, конечно, зрители приходили на представление пьяными, но, кажется, что сегодня эта традиция прочно укрепилась – не зря в антрактах театральные кафе щедро предлагают алкогольные напитки, словно намекая: если хотите ощутить полный драматизм, нужно непременно пригубить бокальчик-другой, да еще и за символически высокую цену. И не в деньгах же счастье, а в должном настрое!