В романе Алена-Рене Лесажа «Хромой бес» есть следующий диалог.

«– Занятный господин, – усмехнулся студент, – бьюсь об заклад, что это какой-нибудь чудак.

– Да, это довольно странный субъект, – подтвердил бес. – В Испании есть философы-циники – вот это один из них. Он отправляется в Буэн-Ретиро на луг, где бьет прозрачный родник, образуя ручеек, вьющийся среди цветов. Философ проведет там целый день, любуясь на красоты природы, будет играть на гитаре, размышлять и потом запишет свои впечатления. В карманах у него его обычная пища, а именно несколько луковиц да ломоть хлеба. Такова воздержная жизнь, которую он ведет уже десять лет, и если бы какой-нибудь Аристипп сказал ему, как Диогену: „Умей ты угождать великим мира сего, так не питался бы луком“, – этот новейший философ ответил бы: „Я угождал бы грандам так же, как и ты, если бы согласился унизить человека до того, что он пресмыкался бы перед другим человеком“.

Вот, видимо, почему философов частенько упрекают в равнодушии. Дело тут не в том, что философы склонны к этому пороку, а в их мудром отношении к жизни. Завидовать богатым – глупо. Сегодня они обладают деньгами, а завтра в силу переменчивой судьбы они будут сидеть с протянутой рукой возле домов благотворительности. И это если еще умолчать о том, что смерть всех людей уравнивает – и бедных, и богатых. В таком случае зависть – странное и мимолетное чувство, не достойное подлинного философа.

Оскар Уайльд в своей парадоксальной манере сформулировал: «Я всегда очень дружески отношусь к тем, кто мне безразличен».

Вообще эмоциональность порой только мешает адекватному отношению. Представьте себе доктора, который выполнял бы свои обязанности с дрожью и волнением в душе, невероятно обеспокоенного за результат операции. Да вы бы ни на шаг не приблизились к кабинету такого доктора! Как раз эмоции в профессии лишь мешают серьезному подходу. А возьмите, к примеру, судопроизводство. Предвзятое отношение на судебном процессе настораживает, не правда ли?

Те, кто выбирают себе друзей по тому качеству, что они вместе провели детство, вместе ходили в садик или сидели за одной партой в школе, допускают непростительную ошибку – общие воспоминания, конечно, объединяют, но не делают вас интересными друг другу. А равнодушный подход к выбору друзей – это дело другое. Научное, что ли. Такой человек заводит дружбу лишь с теми, кто подлинно ему интересен. И эмоции тут ни при чем.

Да, равнодушного человека можно упрекнуть во многом – например, в том, что он относится к людям, как к вещам. Устраивает им хладнокровный тест на прочность, оценивает строго и по делу, никогда не привязывается к ним. Но разве люди не подобны вещам в том смысле, что они принадлежат к другому миру – не миру внутреннего «я». Они – часть окружающего мира, как бы это чудовищно ни звучало. Впрочем, для равнодушного человека нет ничего «чудовищного», ибо он исходит из трезвых оценок. Если в данную секунду он нуждается в общении с конкретным индивидом, то он не откажется от него; если же нужда буквально через другую секунду исчезает, то он бесследно исчезает. К чему эта медоточивая вежливость? К чему наглядное лицемерие?

Напротив, как глупо выглядят люди, которые из приличия сидят за столом с теми, к кому интерес давным-давно угас. Возможно, они мыслями уже дома, а возможно, и лишены всяких мыслей из-за удручающе скучной обстановки. В то время как за столом ведется отвлеченный разговор – допустим, о модных тенденциях в одежде, – своими мыслями ты где-то далеко, поскольку никогда не увлекался этой темой и по-философски пренебрежительно относился к одежде, но тебе все равно приходится это терпеть. И ладно бы это терпение было со стоической ноткой, ан нет, со злобой, презрением, раздражением. Тебе ведь хочется уйти, не правда ли? Однако ты сам себе не являешься хозяином и в силу общественных предрассудков вынужден подчиняться законам этикета.

«Это же неправильно, вот так встать и уйти», – возразят люди. Может, и неправильно, может, и крайне неуместно, но равнодушный человек не станет думать об этом. В этом и заключается его равнодушие. Думать о последствиях – значит мучать себя загадками. А стоят ли этих мучений пресловутые последствия? «Люби Бога и делай что хочешь», – говорил философ Августин, имея в виду то, что будущее нам так же недоступно, как и прошлое. И ведь последствия думать о тебе не станут – они просто случатся. Зачем же в таком случае заставлять себя вступать в заранее проигранную игру?

И все-таки: почему же равнодушие считают пороком? Раз в нем так много положительных свойств, так много героических примеров его применения, почему же люди по-прежнему предвзято относятся к равнодушным людям?

Видимо, потому, что помогать друг другу – это максима, которую невозможно искоренить никакими философскими учениями. Если человек не подает тебе руку в трудный момент, ссылаясь на риторически отточенную мысль, едва ли он заслужит комплимента.

Как выглядит равнодушный человек со стороны, несмотря на всю свою кичливую позу?

Холодным, безжизненным человеком с каменным лицом. Если вспомнить историю Голема – искусственного человека, созданного эзотерическим путем для того, чтобы исполнять желания, – то можно ужаснуться, с каким равнодушием он расправлялся со своими жертвами. Некоторые монстры, созданные подобным путем – тот же монстр Франкенштейна, не испытывали никаких чувств, нападая на людей. Потому что у настоящих людей в определенный момент срабатывает совесть или жалость, и они останавливаются. Лишь мертвый человек не способен к эмоциональному воздействию извне.

Поэтому-то очень часто и называют равнодушных людей мертвыми. «Да, – говорят они, – мы сторонимся чувств, но делаем это для того, чтобы не быть похожими на обезьян». – «Да, – отвечают им скептики, – все так, но велик шанс стать похожими на роботов».

Считается, что ребенок начинает смеяться, подражая взрослым. Это качество не является врожденным, а приобретается опытом, из чего можно сделать смелый вывод, что смех – явление культуры. Стало быть, равнодушный человек, устремленный в сферу несмешного, неироничного (так как ирония моментально бы разрушила его стоический пафос), отчасти отказывается и от человеческой культуры. Или даже от жизни.

В Древней Греции было целое философское учение под названием стоицизм, учившее бесстрастию и умеренности. Основателем ее стал Зенон, который любил проповедовать свои идеи в местечке под названием Стоя. Диоген Лаэртский в своем труде «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» писал про Зенона: «Он обратился к оракулу с вопросом, как ему жить наилучшим образом, и бог ответил: „Взять пример с покойников“». И пусть под «покойниками» подразумевались древние писатели, тем не менее указание на смерть не случайно. Стоики, считавшие равнодушие добродетелью, холодно относились к миру современному, но с большим почтением к прошлому. Действительно, зачем изводить себя понапрасну, волноваться и стенать, когда мудрецы прошлого давным-давно все разложили по полочкам и ты уже ничего нового не способен привнести в мир. Нужно лишь не нарушить его баланс, его гармонию. И как раз эмоции иной раз мешают задуманной цели – они разрушительны для порядка, ибо не подчиняются законам. Чувственный человек – это человек, поступки которого трудно предсказать, так как он совершает их в состоянии аффекта, возбуждения, импульса. Мудрец же поступает иначе, как писал тот же Диоген про стоиков: