возвращает мне, если это не было желанием и волей бога? Но священник уже продолжил говорить.

― Точно так же, как мы считаем Искоренителя Душ священным, так и другие храмы боготворят оружие, преисполненное их богами и верой. Когда Вечный Правитель осознал опасность, исходящую от проклятых, он принялся искать оружие, которое могло бы отобрать у них то, что делало их такими могущественными: украденные души. Он в смирении пришёл в наши храмы в качестве просителя и осведомился о священном оружии, наполненном волей богов. Богов, чьи законы нарушали проклятые, потому что лишали их принадлежащих им душ.

Он на мгновение замолчал, чтобы собраться с мыслями. А я просто стоял и чувствовал Искоренителя Душ в руке, глядя на обугленные останки этого некроманта и радуясь, что в скелете не осталось никакой жизни, никакой души.

― Это храмовое оружие было преисполнено верой и силой богов, но это была всего лишь форма силы, которой зачастую было недостаточно. Асканнон попросил у храмов оружие и поклялся перековать его, наделив большей силой, но не лишая того, что делало его особенным: посвящения богу. Он пообещал выковать клинки, которые будут отнимать у нечестивых то, что они похищают ― души, и направлять к тому, кому посвящён меч. Самым первым он воссоздал этот клинок, который вы носите с собой, сэр Родерик, ставший его величайшим достижением, и дал ему новое имя, которое соответствовало старому: Тот Что Отделяет Души. В то время под его руководством был отряд солдат, обученный искусству лучших воинов и священников. Они были искусными и ловкими, наделены способностями, твёрдой волей и верой. По большей части их набирали из союзников ― тёмных эльфов, владеющих собственной формой силы, веры и магии. Это был преданный делу отряд, называвший себя Ночными Ястребами; их единственная задача состояла в том, чтобы выслеживать и ловить проклятых. И их предводителю, эльфу Талисану, он передал этот бледный клинок, благословлённый и посвящённый Сольтару и со всем тем, чем император смог ещё наделить меч своей собственной магией. Первый изгоняющий меч, он же и самый могущественный из всех, который даже был способен повелевать жизнью и смертью самих богов. Он выковал ещё двенадцать мечей, каждый из которых был наделён разными способностями, но одно у них было общее: они освобождали пленённые души от чар наездника душ, которого касались своей сталью. Они возвращали души богам и в то же время отбирали у тёмных наездников основу их могущества.

Он замолчал, позволяя всем обдумать его слова. Но у меня было такое чувство, будто я не могу думать, будто то, что услышал, было слишком значительным, чтобы полностью понять.

Первосвященник прочистил горло и улыбнулся.

― Кто-нибудь из вас принёс с собой что-нибудь выпить? ― вежливо спросил он. ― Моё старое горло немного пересохло.

― Вот, ― сказала Асела, протягивая ему бутылку из чеканного серебра. ― Это разбавленное вино хорошего урожая.

У меня тоже была такая бутылка, на ней был рельефом отчеканен бык. На бутылке Аселы был знак совы, и она блестела так, словно была совсем новенькой.

Священник кивнул в знак благодарности. На мгновение я подумал, действительно ли можно так доверять Аселе, но Сольтар пощадил её. Он должен знать, что делает.

Джон сделал глоток, вернул бутылку и снова прочистил горло.

― Работа Асканнона над этими мечами заняла много времени. Снова и снова священники благословляли их и проверяли, не испортил ли он того, что было в них свято. Сплетение воедино божественной и мирской магии ― это искусство, которым никогда не владел никто другой, и для Асканнона это тоже была трудная задача. Все те годы, когда он плёл свою магию и перековывал мечи, здесь была эта стража. А потом, чуть более восьмисот лет назад, в наш храм пришла Сова, молодой человек по имени Эринстор. Он сказал, что является учеником Бальтазара, который в то время был одним из величайших ученых империи. Поведал, что исследует наездников душ и, основываясь на работе своего наставника, того самого Бальтазара, выяснил, как действует проклятье Безымянного и знает, как сломить силу проклятого раз и навсегда.

Моё внимание было приковано к священнику, всё же я увидел, как Асела удивлённо, почти испуганно подняла голову и уставилась на Джона.

Она дружила с Бальтазаром и должна была знать этого ученика, но то, что мы услышали здесь, очевидно, было новым и для неё.

― Он попросил Искоренителя Душ и с помощью его лезвия предложил обречь этого проклятого на погибель. Казалось, он не знал, что клинок Сольтара принадлежит Талисану, и был удивлён, но Тот Что Отделяет Души был не единственной священной сталью, которую Асканнон уже превратил в изгоняющий меч. Был ещё один, носящий имя Гибель Страха и щит, оберегающий от страха и отчаяния.

Этот меч тоже был могущественным, хотя и в другом смысле, чем клинок Сольтара. И мы могли выдать ему Гибель Страха, потому что последний владелец этого клинка недавно пал, а новый был ещё не назначен. Сова точно описал, что нужно делать, чтобы казнить проклятого, и рассказал о том, чего это будет стоить, потому что в тот момент, когда он нанесёт удар мечом, стражам проклятого придётся поддержать действие магии, использовав свою сущность. Он потребовал принести в жертву тех, кого вы здесь видите. Для того, чтобы после них больше никому не пришлось нести вахту.

Он замолчал, и тишина была абсолютной, если не считать звука нашего дыхания и шума, бегущий по моим венам крови.

― После долгих приготовлений и множества молитв последний дозор пришёл в это тёмное место вместе с Совой Эринстором. Ритуал был совершён. И он сработал, как вы можете видеть. Меч Гибель Страха высвободил души из-под чар проклятого. Благодаря силе меча, воле, вере и жертве этих стражников, а также силе и знаниям той Совы, удалось то, что даже не смог выполнить сам Асканнон. Величайший из всех проклятых, существо настолько могущественное, что своей силой уже само было почти похоже на бога, было уничтожено! Сама Сова чуть не погибла, Эринстору лишь с трудом удалось спастись из храма. Мы нашли и ухаживали за ним, в то время как другие спустились в эти глубины и обнаружили то, что мы здесь видим.

Он указал на мёртвых стражников, проклятого и базальтовый блок с золотыми цепями и копьями.

― Мы оставили всё, как есть. Теперь это всего лишь могила, а не тюрьма. Проклятье превратилось в нечто священное, благодаря жертве этих тринадцати людей, и каждый первосвященник нашего