– Точно.

Шон облегченно вздохнул. Пока они болтали, Люси успокоилась, и он тоже. В отличие от него, она была плохой актрисой. И если б была в тревоге или напряжена, то не дразнила бы его.

Он снова поцеловал ее.

– Значит, ты связываешь эти убийства?

Люси опять понизила голос, чтобы никто их не подслушивал.

– Это просто моя теория…

– Люси, давай без оценок, ладно?

– Я рассказывала тебе утром о том месте преступления?

– Вкратце. Тройное убийство в отеле «Потомак»?

– Да. Та женщина была соцработником из некоммерческой организации. Она специализировалась на работе с несовершеннолетними проститутками. Другую убитую звали Мэдди – проститутка и наркоманка, которая то слезала с таблеток, то возвращалась. Третья жертва – муж убитой женщины, сотрудник из штата одного конгрессмена.

– Конгрессмена? Не говори, что он работал на Кроули!

– На Дейла Хартлайна.

– Я почти ничего не знаю о том, кто есть кто в Капитолии…

Это было не совсем так. Роган знал достаточно. Их контору часто привлекали для обеспечения личной безопасности высокопоставленных чиновников во время поездок за рубеж, но Шон редко – если когда-нибудь вообще – принимал такие назначения. Он иногда делал проверку анкетных данных для компаний или проводил проверку высокого уровня, которой не делали ФБР или другие агентства. Было понятно, что Люси не поверит его словам.

– А прежде он работал на сенатора Пакстона, – сказала она. – Последний звонок Криса Тейлора перед тем, как его убили, был как раз сенатору Пакстону.

– Пакстон, – тупо сказал Шон. Он испытывал к сенатору смешанные чувства с тех пор, как впервые встретился с ним в январе, но Люси об этом не рассказывал. Пакстон много лет был ее куратором, хотя после закрытия шесть месяцев назад «Общества помощи женщинам и детям» их отношения были натянутыми. Люси не рассказывала об этом, и Шон подозревал, что она устала играть роль погибшей дочери Пакстона. Он видел снимки Моники Пакстон – сходство с Люси было невероятным.

– Он сказал, что Крис хотел попросить у него совета, затем предположил, что Крис скорее всего хотел просить денег, чтобы помочь Джослин и девочкам, но подробностей не раскрывал, ссылаясь на то, что Крис ничего ему не рассказывал. Думаю, что об этом звонке Джонатан говорил более-менее правду. Но я поняла, что сенатор знает больше, чем говорит, когда он узнал на фото тех проституток.

– Он сказал, что узнал?

– Нет. Ничем не показал.

– Чем-то намекнул? Глаз задергался или что еще?

Люси выкатила глаза.

– Нет. Абсолютное отсутствие эмоций. Ты же знаешь его – он ведь нанимал тебя.

– Да, но…

– Он всегда испытывает спокойное бешенство, когда женщина в опасности. Оно незаметно, но всегда есть. И он скрыл его. Думаю, потому, что он не хотел показывать, что узнал девушек.

– Ты не перегибаешь? Ничего не приписываешь?

– Нет! Черт, Ной говорил то же самое! Но я могу поклясться – Айви Харрис как раз из того типа девушек, которых он чувствует себя обязанным защитить. Те же основные черты лица, что и у его дочери.

– И у тебя.

Она закрыла глаза.

– Люси, поговори со мной.

– Сегодня я впервые за шесть месяцев увидела Джонатана…

– И что тут странного? ОПЖД распустили, и у тебя не было повода встречаться с ним.

– Возможно, нет.

Но у нее явно что-то было на уме, и Роган продолжал:

– Что-то случилось, пока ты с ним говорила в последний раз?

– Я не говорила с ним с момента последнего пожертвования ОПЖД, когда узнала, что мой босс – убийца[12].

– Но я же отвозил тебя в Капитолий на встречу с ним! Через несколько недель после того фиаско. Помнишь?

Люси ничего не сказала, и у Шона возникло неприятное ощущение, что она пытается придумать какую-то ложь. Кинкейд была из тех немногих людей, что не умели врать убедительно.

– Люси?

– Ничего.

– Неправда. Тебя что-то угнетает, верно?

– На самом деле я не говорила с ним.

– То есть?

Она неуверенно посмотрела на него.

– У тебя бывает такое, когда ты в душе знаешь, что прав, но доказать не можешь?

– Рассказывай, что у тебя там на душе.

– Я думаю, что Джонатан – активный участник той гражданской группы бдительности, которая уничтожила ОПЖД.

Шон постарался переварить это ошеломительное обвинение.

– Насколько активный?

– Я подозреваю, что он знал об этом.

– Ты думаешь, он – убийца?

– Возможно. – Кинкейд огляделась по сторонам. Она страховалась.

– Кого, по-твоему, он убил?

– Тссс, – сказала Люси, оглядывая свою двухместную палату. – Роджера Мортона, – прошептала она.

Шон целую минуту смотрел на нее.

– Почему?

– Мик Мэллори кое-что сказал.

– Мэллори признался, что убил несколько десятков сексуальных маньяков.

– Да, но когда я разговаривала с ним до его официального признания, он сказал кое-что, что заставило меня подумать, что на спуск нажал на самом деле сенатор.

– Не могу его за это винить, – просто сказал Роган и поднес ее руку к губам. Люси страдала из-за этого, а он хотел снять этот конфликт. Роджер Мортон не заслуживал права жить, но если он скажет это вслух, Люси от этого лучше не станет. – Почему ты не рассказала мне?

– Не знаю! Что я должна была сказать? Что влиятельный сенатор США убил подонка-насильника и меня это радует? – Она помотала головой. – У меня нет никаких доказательств. Меня беспокоят несколько моментов. Если ты убьешь раз, то потом уже легче сделать это снова.

– Оставь это, Люси. – Она убила двоих. Это были ублюдки, которые мучили и убивали невинных людей. Почему она продолжает корить себя за это?

– Я не знаю, насколько он замешан в это дело, – сказала Кинкейд. – И знать не хочу. Как я сказала, доказательств у меня нет – и пусть так и останется.

Это Шон мог понять.

– Тогда не мучай себя.

– Я смирилась с этим. – Она опять отвела взгляд. Ее было так легко видеть насквозь.

– Да?

– Да…

– Я думаю, ты в сомнении. Он мог убить насильника. Убийцу, который слишком рано вышел на свободу. Кого-нибудь, кто причинил боль тебе – и его дочери. В глубине души ты не можешь этого забыть. Но я не намерен лишиться из-за этого сна и тебе не дам.