Он не ответил, не кивнул. Я только видела, как ходит его кадык, словно ему самому нужно было сначала осознать.

– Это было?.. – я осеклась.

Сэм сжал губы. Опустил голову, сдвинул брови и не смог больше сдерживать слезы.

Ему снился он. Так же, как и мне, но по-другому. Ему снилось то, что он пережил, в чем участвовал сам. Он не мог просто проснуться и сказать себе, что все не так ужасно. Что просто чертов мозг сыграл с ним злую шутку. Он знал, как было.

Его плечи тряслись, он трясся всем телом, но хуже всего было молчание. Сэм плакал, не произнося ни звука, и так же беззвучно разрывалось мое сердце.

Я прижала его к себе. Мы легли, его голова лежала у меня на шее, ключицей я ощущала его прерывистое дыхание. Он обнял меня за живот, сначала неуверенно, а потом почти отчаянно, и тут до меня дошло. Он не обнимал меня, он держался за меня.

Я хотела спросить, хотела, чтобы он поговорил об этом. Ему надо было поговорить о том, что он чувствовал, что увидел во сне, что его преследовало. Нельзя было просто так проглотить это до следующего раза. Важно было проговорить это, чтобы обуздать страх.

– Что бы ты ему сказал? – прошептала я и сразу пожалела. Что я себе думаю? Сэм крепче обнял меня, почти сделал мне больно.

Горловой звук вырвался у него и пробрал меня до костей. Это не был всхлип, это было страшнее. Это было выражение скорби, горчайшие муки совести. Я погладила его по лицу, по волосам. Я не смотрела на него, я его чувствовала. Он продолжал судорожно дышать, лишь спустя какое-то время начал успокаиваться.

– Что мне жаль.

Сначала я не поняла, пригрезился ли мне этот сбивчивый голос, но он действительно произнес эти слова.

– Что я… каждый день думаю об этом, о нем и… как это несправедливо. Что он умер из-за этого дерьма. – Он замолчал, я почувствовала, насколько тяжело для него все это было. Что он хотел отвернуться, оттолкнуть меня. Но я не отпускала его. Он напряг мышцы, в какой-то момент я подумала, что мы сейчас оторвемся друг от друга. В разные стороны, стремительно. Затем напряжение его отпустило, и он снова приник ко мне.

Я ощущала его боль, словно свою собственную. Она и была моей, даже если знала об этом только я.

– И я спросил бы его зачем. Почему, зачем, какого черта? Часто ли он баловался, или ему просто не повезло в этот раз? Кому что он хотел доказать? Мне или себе самому? Это он от скуки, хотелось провернуть что-то незаконное?

Голос Сэма вибрировал, и каждым своим вопросом он ранил меня в самое сердце. Я лежала рядом, не в силах пошевельнуться. И задавала себе те же вопросы. Почему, зачем, какого черта? Если все было правда… Что он себе думал?

– Но какая разница, что было причиной, какая, на хрен, разница. Это уже не важно. Ничего больше не имеет значения, потому что жить с тех пор… невыносимо тяжело. Смотреть вперед, не думая постоянно о том, а что было бы, если бы я повел себя иначе. Что, если бы я вырвал у него из рук чертов пакетик. Смыл бы в ближайшем туалете, понимая, что он взбесится и все испортит. Если бы я не ушел с другими. Если бы я, по крайней мере, остался там, заметил бы, что… Сразу бы вызвал «Скорую», хоть что-нибудь. А, да что там…

– Это не твоя вина.

С секунду стояла тишина.

Только потом до меня дошло, что это я сказала. И что я имела в виду ровно то, что сказала.

Ты совсем свихнулась, Кавэль?! Он мог это предотвратить! Он мог бы…

Я зажмурилась, но слезы все равно потекли.

Что, если просто рассказать ему? Если просто сказать, кто я и кто такой Остин? Если прекратить все это, расчетливые вопросы, тайны и полуправду?

Я больше не хотела. Я не хотела ему больше врать. На самом деле я никогда этого не хотела, даже в самом начале.

Я задержала дыхание. Тяжело было плакать беззвучно. Боль разрывала меня изнутри, лишала самообладания, выматывала мою истерзанную душу.

И все-таки это было идиотизмом. Я его целовала. Я с ним, черт возьми, спала. У меня было столько ощущений.

Я вдохнула полной грудью.

Он не заслужил того, чтобы быть обманутым.

Обманутым таким образом и в таком деле.

В том, что преследовало его во сне спустя годы.

– Я… я должна тебе кое-что сказать. – Я произнесла это почти шепотом. Может, он не услышал? Но теперь пути назад не было. Я, как сумасшедшая, уставилась на одеяло. Я не могла взглянуть на него. Я не могла посмотреть ему в глаза. Не получалось. Мне уже и без того было достаточно.

– У меня нет сестры. И никогда не было, но… у меня был брат. – Я хрипло всхлипнула, задрожала всем телом. – Остин. Остин – мой сводный брат. Прости, что я не сказала, что я лгала тебе, что…

Дальше я не могла. Не могла. Мои губы были не в состоянии произнести больше ни слова. Боль сидела комком в горле. Я стиснула зубы, чтобы не потерять самообладание. Я даже не знала, что это было. Скорбь по Остину. Злость на себя. Или боязнь все разрушить до того, как все началось по-настоящему.

Сэм молчал. Абсолютное молчание.

Ни уточняющих вопросов, ни крика отчаяния. Ничего типа «Ты идиотка?» или «Как ты могла?», ни сильных объятий, никого, кто сказал бы мне, что все хорошо, что все будет хорошо.

Ничего.

Скажи что-нибудь, скажи, черт бы тебя побрал. Что-нибудь.

Он отвернул голову и застыл. У меня разрывалось сердце, желудок сжимался.

О господи… У меня вырвался звук, звук отчаяния напополам с облегчением.

Он лежал рядом, глаза закрыты, рот расслаблен. На щеках еще следы от слез.

Он спал. Он меня не слышал.

Блин, он не слышал меня. И я не знала, кричать мне или плакать. Накатило облегчение, беспочвенное и фальшивое. Это не выход, я семимильными шагами продолжала двигаться в неверном направлении. Это была ложь, которая сломает все. Сначала его, потом меня.

Рука Сэма тяжело лежала на моем животе. Он спал, как будто находясь в состоянии исключительного измождения, он выглядел таким ранимым, таким беспомощным.

Он доверял мне, и осознание этого хлестнуло как пощечина.

Его веки слегка сжались, легкий вздох тронул губы. Не слишком соображая, я положила ладонь на его висок. Провела по лицу, прикоснулась к нему, чтобы унять боль.

Это было слишком. Слишком много эмоций, слишком много всего. То, что я делала, было безответственным. Я переспала с ним, я вот-вот влюблюсь в него. А он понятия не имел, кто я. Но я не могла так дальше. Я хотела лежать рядом, чувствовать кожей его тепло, слушать его ровное дыхание, это создавало иллюзию того, что все в порядке. Что все хорошо, пока он рядом.

Я ужасное создание. Это последнее, о чем я подумала, прежде чем погрузилась в черноту. Чернее, чем совесть, глубже, чем мораль.