вы хотели видеть в качестве принимающего решения о вашем медицинском обслуживании?"

"Шар-Шари".

"Правильно ли это? Я понял, что вы сказали Шари".

"Да."

"Мистер Редстоун, виделись ли Вы в последнее время со своей семьей? Как Вы к этому относитесь?"

"Мне это приятно".

"Мистер Редстоун, довольны ли Вы тем уходом, который Вы получаете?"

"Да."

"Мистер Редстоун, я хочу, чтобы вы сказали мне, чего вы хотите в конце этого процесса".

"Я хочу, чтобы Мануэла исчезла из моей жизни".

Показания Самнера произвели на судью Коуэна неизгладимое впечатление.

"Я сказал всем, что г-н Редстоун может быть сам себе лучшим свидетелем", - сказал судья после прослушивания пленки. "Он дал сильные показания. Я хочу знать, почему эти показания не должны быть уважены в конце концов".

Судья Коуэн предупредил О'Доннелла, что ему предстоит нелегкая борьба, но О'Доннелл продолжал выступать со следующим свидетелем - Стивеном Ридом, экспертом-гериатром, который осматривал Самнер. Рид признал, что Герцер никак не может быть восстановлена в качестве представителя Самнера по уходу за здоровьем, учитывая сильную враждебность Самнера к ней.

Судья Коуэн попросил обе стороны представить письменные записки и обдумывал дело в течение выходных. В понедельник он резко остановил процесс и опубликовал семнадцатистраничное заключение.

" Суд заслушал единственного ключевого свидетеля, на заслушивании которого с самого начала дела настаивала сама Херцер: Редстоуна", - написал он. И "показания Редстоуна окончательно развалили ее дело". Хотя Герцер, возможно, полагала, что Редстоун не сможет ничего сказать или не сможет понять вопросы, Редстоун сделала и то, и другое".

Он продолжил. " Даже если у Редстоуна и Шари были разногласия по поводу денег или бизнеса в течение многих лет, как и во многих других семьях, и даже если они отдалялись друг от друга на некоторое время по каким-либо причинам, бесспорно, что узы любви между родителем и ребенком трудно разорвать полностью. Особенно если он уязвим, как, по общему мнению, сейчас Редстоун, то вполне естественно, что он потянулся к своей дочери, особенно в отсутствие супруги".

Шари разрыдалась и обняла Клигера, когда до нее дошли последствия этой победы.

За пределами зала суда она заявила: " Я благодарна суду за то, что он положил конец этому долгому испытанию. Я очень рада за своего отца, что теперь он может спокойно жить в окружении своих друзей и семьи".

В свою очередь, Герцер сказала в интервью газете The New York Times: " Я вспоминаю видео, которое я видела с Самнером, и то, каким уязвимым, растерянным и одиноким он был, его пустой взгляд, его бормотание. Это печально и заставляет меня еще больше желать защитить его".

О'Доннелл был ошеломлен решением суда, но, тем не менее, был готов: в тот же день он подал новый иск на сумму 70 млн. долл. о восстановлении Герцер в качестве бенефициара по завещанию Самнера, открыв новый фронт кампании Герцер против семьи Редстоун. В исковом заявлении Герцер обвиняет Шари в том, что она организовала "переворот" и привлекла домашний персонал для осуществления своего "коварного плана", прибегнув к "шпионажу, подкупу, незаконному выселению и обману, чтобы добиться своего. И она добилась грандиозного успеха". Герцер была выселена, и "буквально в течение 48 часов 17-летняя дружба сошла на нет".

Позже Херцер добавил, что Шари, работая в тесном контакте со своим сыном Тайлером, предлагала медсестрам и персоналу "тайные финансовые стимулы", чтобы превратить их в шпионов семьи Редстоун. Герцер процитировал электронные письма Шари, в которых обсуждалась выплата Пазу месячной зарплаты в качестве выходного пособия после его увольнения, а также письмо Октавиано с просьбой оказать ему и его жене финансовую помощь для открытия прачечной.

Но в изложении Герцера игнорируется тот факт, что именно медсестры обратились к Редстоунам с просьбой сообщить о происходящем в Беверли-Парк, а не наоборот. А Тайлер, как юрист, старался не вмешиваться в отношения Херцер и Самнера. Как выразился Тайлер в одном из электронных писем Шари: "Я бы поостерегся давать кому-либо из них деньги в данный момент, поскольку это может быть истолковано как взятка или деликтное вмешательство".

В любом случае, Герцер не представил никаких доказательств того, что какие-либо деньги действительно были выплачены. ( Семья Редстоун произвела лишь одну скромную выплату - месячную зарплату Пазу вместо выходного пособия).

Представитель Шари назвал иск " безосновательной атакой" на семью Редстоун и "полным вымыслом", который "продолжает многое говорить о мотивации и характере Херцера".

Тем не менее, иск Герцер достиг одной пиар-цели: освещение в прессе затмило тот факт, что она только что проиграла дело о медицинском обслуживании.

 

После того как Герцер перешел в оборону, по крайней мере на данный момент, Дауман стал представлять собой более серьезную угрозу для Шари в ее стремлении защитить наследие отца и обеспечить семейный контроль над его медиаимперией. Дауман являлся одновременно генеральным директором Viacom и доверенным лицом траста National Amusements, контролировавшего Viacom и CBS. После нескольких лет рабской преданности Самнеру Дауман демонстративно продолжил переговоры о продаже доли в Paramount, предсказав заключение сделки к концу июня.

Дауман, должно быть, понимал, что это практически гарантирует противостояние с Редстоунами. Но он сказал коллегам в совете директоров и руководству компании, что, по его мнению, он сможет получить за пакет акций Paramount такую необычную цену, что это снимет всякое противодействие, даже со стороны Редстоунов. И в любом случае он считал, что получил согласие Самнера, как в разговоре шепотом, так и на последующем заседании совета директоров. Он все еще надеялся и рассчитывал, что ему или другому члену совета директоров будет позволено встретиться с Самнером, который подтвердит его истинные намерения, заключавшиеся в поддержке Даумана. Ему также было нечего терять: если Шари действительно контролировала ситуацию, то враждебность между ними была настолько глубокой, что его дни были сочтены независимо от того, способствовал он продаже Paramount или нет.

Дауман, как оказалось, пользовался твердой поддержкой независимых директоров Viacom, хотя они никогда прежде не выступали против контролирующего акционера компании по каким-либо важным вопросам. Как рассказал Клигеру давний друг и соратник Самнера Джордж Абрамс, когда тот наконец-то связался с ним, их аргументация сводилась к тому, что они не верят в то, что Самнер находится в здравом уме, и поэтому Абрамс заявил, что будет голосовать так, как, по его мнению, хотел бы Самнер, будь он в здравом уме. Однако Абрамс подчеркнул, что понимает важность Paramount для Самнера и поддержит продажу только по такой высокой цене, что даже Самнер согласится на нее.

Как и другие давние сотрудники,