– Говард, ложись!

Я падаю и чувствую ледяной холод через толстый слой утеплителя на коленях и локтях. По радио переговариваются бойцы:

– Хайтин, прикрывай блокгауз. Хаттер, признаки жизни?

– Хаттер: ничего, командир. Блокгауз теплый, но снаружи ничего. Хм, поправка: температура во дворе на пару градусов выше, чем снаружи. Возможно, это тепло из блокгауза.

В ИК-спектре ярко горит блокгауз, самый надежный признак жизни, который мы видели здесь до сих пор. Я прохожу по тоннелю под стенами – сбитая земля над головой замерзла до крепости цемента – и выглядываю из-за угла, чтобы посмотреть на блокгауз. Да какой блокгауз? Это центральное здание комплекса, выстроенное как маленький замок. Высокие окна, купольная крыша, маленькая дверь плотно заперта. Какое-то странное транспортное средство – что-то среднее между танком и мотоциклом, – припаркованное у стены, покрыто блестящими кристалликами, но это не снег.

– Круто! Всегда хотел себе «Кеттенкрад», – замечает кто-то в общем канале.

– Моррис, заткнись. Все равно цилиндры, наверное, заварены. Хайтин, проверь двери. Скери Спайс, прикрывай с M40.

Некто совсем не похожий на певицу из «Спайс герлз» проходит мимо меня и направляет на блокгауз нечто среднее между автоматом и канализационной трубой. Кто-то другой, неузнаваемый в камуфлированном спецкостюме, быстро бежит к двери. Человек с базукой бьет меня по плечу, чтобы привлечь внимание:

– Назад! – шипит он.

– Ладно-ладно, – отвечаю я, но мне почему-то совсем не страшно. – Слушайте, а это точно не замок Вольфенштейн?

– Твою дивизию, не говори такого, если не готов к последствиям, – ворчит кто-то мне в ухо.

Солдат № 1 поднимает что-то похожее на пистолет для силикона и наносит белую пасту на дверной проем блокгауза. И до сих пор нас никто не встречает. Я поднимаю глаза к зловещим красным звездам над стенами и задумываюсь, почему их так мало. Мысль приходит мне в голову ровно в тот момент, когда солдат втыкает в пасту таймер, а потом отпрыгивает к нам и пригибается: «В укрытие!» Земля вздрагивает, и по краям двери начинает валить пар и дым: этот гель оказывается высокобризантным взрывчатым веществом, которое плавит стальную дверь, как паяльная лампа – масло. Я вижу, как дверь выгибается, сплющивается сверху, а затем вылетает наружу, а следом – поток воздуха, который чуть не валит меня на промороженную землю.

– Господи боже, – говорит кто-то, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, куда упала дверь; мои нервы на пределе: тут что-то не так. Где же Аненербе? Тут должны быть люди, вот что не так!

Скери Спайс направляет гранатомет на комнату за дверью, но поток воздуха прекратился, и когда Хайтин бросает внутрь факел, тот освещает голую комнату размером с гараж и запертую дверь на другой стороне.

– Жутковато, – замечаю я. – И пусто. Есть кто дома?

Спецназовцы не теряют времени: вся команда «Браво» набивается в пустой холл, и вперед выходит Хайтин.

– Это тамбур-шлюз. Ловушка – заманивают внутрь и…

– Замок Вольфенштейн, да? – замечает Алан, и, судя по нагрудной панели, он говорит в личном канале; я тоже подключаюсь.

– Почему здесь никого нет? – спрашиваю я.

– Хрен их знает. Нужно быстро проникнуть внутрь. У тебя есть идеи?

– Да. Если вы разгерметизируете это здание, а Мо внутри, то вы погубите нашего лучшего свидетеля.

– А если я его не разгерметизирую и какие-то обледеневшие зомби-нацисты прикончат кого-то из моих людей, я потеряю больше, чем лучшего свидетеля.

Кто-то похлопывает меня по плечу, я вздрагиваю и, обернувшись, узнаю Алана.

– Запомни это, – говорит он.

– Мы здесь в первую очередь, чтобы получить инфор… – начинаю я, но Алан уже переключился на другой канал, так что я даже не знаю, слышит ли он меня.

Как бы там ни было, он хлопает меня по плечу и жестом приказывает входить. В холле команда «Браво» открыла дверь, раскрутив запорное колесо, и вошла внутрь, а теперь колесо крутится само позади них. Видимо, шлюзовая дверь.

– «Браво», говорит Майк, тут есть атмосфера – полкилопаскаля на минус двадцать градусов. Давление растет: замок закрылся. Здесь все вроде бы в рабочем состоянии, но покрыто пылью. Мы готовы входить по первой команде.

Я захожу в холл следом за Аланом и «Альфой». Скери Спайс выкладывает полоски густой взрывчатки под двери шлюза, а другой солдат направляет на нее легкий пулемет. Я переключаюсь в общий канал и слушаю переговоры; видимо, что-то не так с рацией, потому что голоса едва слышно за помехами. Помехи…

– Говорит Говард, у вас тоже помехи на линии?

– Говорит Хаттер, кто это был? Повтори, сигнал на уровне три и продолжает падать.

– Хаттер, Боб, хватит болтать, включите шумоподавление. У нас есть работа.

Голос Алана звучит озабоченно; я решаю, что перебивать его – плохая идея, и занимаюсь своей рацией на случай, если это она пришла в негодность. Через минуту я уже знаю, что с ней все в порядке. Это отличный приемник-передатчик, способный быстро переключаться между примерно фиглиардом ультравысоких частот, – аналоговый, а не цифровой, лучший в своем роде. Если эта штука ловит помехи, значит, помехи идут по всему фронту.

Я возвращаюсь ко входу, выглядываю и смотрю на небо. Звезды очень яркие; дымно-красный водоворот галактики смотрит на меня злобным красным глазом, поразительно четкий на фоне ночи. Я высматриваю луну, но она скрылась из виду, хотя ее свет отбрасывает острые, как нож, черные тени на бледно-голубой снег. Я моргаю и подавляю желание протереть глаза. Голубой? Чудится, наверное. Или оптические фильтры на шлеме сбили мне цветочувствительность – уже бывало такое с компьютерными мониторами.

Я снова поворачиваюсь, и кто-то жестом зовет меня за собой; дверь в шлюзовую камеру открыта.

– Говард, Хаттер, Скери, ваш выход.

Я осторожно иду вперед. Бетонный пол потрескался, на нем видны старые жирные пятна. Я оглядываюсь: что-то большое катится ко входу – Пайк и тележка с бомбой.

– Я пойду за вами вместе с зарядом, – добавляет Алан.

Я вхожу в шлюз и встревоженно кошусь на путаницу труб на стене – будто попал в старый фильм о войне или внутрь подводной лодки: сплошные вентили и круглые циферблаты. Хаттер толчком закрывает за нами дверь и начинает крутить ручку. Шлюз узкий, света в нем нет, если не считать наших фонарей на шлемах. Я вздрагиваю и стараюсь не думать о том, что будет, если дверь заклинит. Рядом со мной Скери Спайс дергает рычаг на противоположной двери, и с тихим шипением из вентиляционных отверстий у пола в комнату льется туман. Стрелка на моей нагрудной панели дрожит и приходит в движение – давление воздуха. Еще через несколько секунд я чувствую, как костюм обвисает, и слышу отчетливый щелчок, когда прекращается шипение.

– Заходим, – говорит Скери Спайс, откручивает запорное колесо на внутренней двери и толчком открывает ее.