— Как он с такой биографией в коменданты попал — выяснили?

— Никак нет, товарищ полковник. Не выяснили.

— Выясните. Кто в Мирном может про него знать? С кем встречался? С кем дружил?

— Так точно, товарищ полковник. Был дружен с заведующим отделением городской поликлиники Джалагония Георгием Виссарионовичем. Из бывших заключенных. Отбывал срок за умышленное убийство в составе организованной преступной группы. В восемьдесят втором освобожден.

— Наблюдение установили?

— Так точно, товарищ полковник. Установили немедленно.

— Значит так, Федор Васильевич. Все передвижения — под круглосуточный контроль. Из виду ни на секунду не терять. С начальником Кандыма связались?

— Постоянно на связи.

— У них все в порядке?

— Так точно. Немного попорчено, конечно. Все-таки в работе было, да и мыши…

— Указания передали?

— А как же!

— Еще раз повторите. Они когда снег ждут?

— Сибирь, товарищ полковник. Не угадаешь. Но думаю, что со дня на день.

— Вот. Под вашу личную ответственность, Федор Васильевич. Чтобы он туда попал до снега. Иначе сорвем операцию. Нечего ему в Мирном прохлаждаться. Поняли меня?

— Так точно, товарищ полковник. Понял.

— И еще. Я думаю, Федор Васильевич, вот что еще надо бы предусмотреть. Выясните, где в настоящее время находится Иван Диц. Уберите его куда-нибудь. Надо так сделать, чтобы он не успел с американцем увидеться, пока тот в Кандым не попадет. Совершенно им не нужно видеться. Согласны со мной, Федор Васильевич?

— Так точно, товарищ полковник. Согласен.

— Вот и исполняйте.

Георгий Виссарионович Джалагония был тихим, сильно облысевшим человечком с микояновскими усиками под огромным костистым носом, большими коровьими глазами, застенчивой улыбкой и глуховатым, опущенным никотином голосом. Он невероятно много курил, а вот к спиртному был совершенно равнодушен — не протестовал, когда в его стакан наливали, но оставлял стакан нетронутым в течение всего застолья.

Что неудивительно, если знать его историю.

Как-то, много лет назад, в пятницу днем, в морг, где работал Георгий Виссарионович, заявились три гостя, приехавшие в город Ленинград из далекой Мингрелии по своим делам и решившие навестить старого друга. В руках у одного из гостей по имени Дато был чемоданчик, а в чемоданчике лежала надувная резиновая подушка для пляжа, до отказу наполненная огненным национальным напитком. Георгий Виссарионович обрадовался гостям, обнялся с каждым, сбегал за мензурками, и веселье началось.

Тогда он еще пил, как все.

Когда подушка опустела, компания перекочевала в ресторан. В какой именно, Георгий Виссарионович не запомнил. Сначала вроде бы пошли в «Асторию», там — бог знает почему — не получилось, но куда-то точно попали. Потому что из морга вышли засветло — это Георгий Виссарионович хорошо зафиксировал, — а вот магазин, куда они зашли, чтобы пополнить запасы и продолжить застолье дома у Георгия Виссарионовича, уже закрывался, и пришлось немного пошуметь.

Как было установлено впоследствии, в течение ночи они еще дважды решали проблему возникающего дефицита, вызывая по телефону такси и скупая у водителей весь наличный запас. Скупили при этом явно больше, чем смогли употребить, потому что, очухавшись поутру, обнаружили почти целый ящик водки.

А еще обнаружили, что хранитель резиновой подушки батоно Дато лежит на полу и не дышит. И что голова у него в крови.

Георгий Виссарионович констатировал смерть. Сели думать и вспоминать, что было ночью. Ничего не вспомнили и решили немножко выпить. А вдруг поможет.

Не помогло. Выпили еще. Потом еще чуть-чуть. За светлую память Дато. Какой был человек! Какой замечательный товарищ! Кстати, ты не помнишь, Отари, откуда он взялся? И я не помню. Георгий, это был твой друг или наш друг? Наш, говоришь? Давай еще выпьем. За мужскую дружбу.

Однако присутствие в комнате покойника все же действовало на нервы. И девать его было категорически некуда. Примерно так в середине дня оттащили труп, свалили в ванну. Вернулись в комнату, перевели дух, выпили еще и снова сели думать, как жить дальше.

Даже в этом состоянии понятно было, что с покойником надо что-то делать. Идти сдаваться в милицию никак не хотелось. Во-первых, никакой ночной ссоры, тем более драки, никто не припоминал, но ясно было, что на милицию этот дружный провал в памяти существенного впечатления не произведет. А во-вторых, решительно никто не мог сказать, откуда этот Дато вообще взялся. Пришлось даже сходить еще раз в ванную комнату и проверить карманы пиджака. Там ничего, кроме использованного авиабилета «Минск — Ленинград», не обнаружилось. Рабочую гипотезу о том, что с Дато познакомились в аэропорту и, скорее всего, немножко выпили, приняли за основу, но далее не продвинулись. Если не считать того, что водка уже немного поднадоела, и Георгий Виссарионович выставил на стол обнаруженную на кухне бутылку коньяка.

Выпили коньяк, закусили сыром и лимоном из холодильника.

А потом кому-то из злополучной троицы пришла в голову свежая мысль, навеянная настойчивыми попытками вспомнить хоть что-то из вчерашнего дня. Где все вчера началось? В морге, у Георгия. Георгий, так ты врач? Что? Анатом? Да это все равно, даже лучше.

И порешили разделать покойника на мелкие части, чтобы помещалось в кастрюлях, поставить кастрюли на огонь, потом запаковать продукт переработки в полиэтиленовые пакеты и под покровом ночи разнести по городу. Конечно, жалко Дато, хороший был человек. Но ему уже не поможешь, а из положения выходить как-то надо.

К сумеркам, однако же, успели всего лишь с огромным трудом отрезать Дато голову. Положили ее в кастрюлю, поставили кастрюлю на плиту, да сбегали еще разок в магазин. С тем и отключились.

Дальше все было просто. Утром выяснилось, что голова варится из рук вон плохо, водка кончилась, деньги тоже, в ванне продолжает лежать еще почти целый покойник, а завтра Георгию Виссарионовичу — кровь из носу — надо выходить на работу.

Покурили печально и пошли сдаваться.

Все последующее Георгий Виссарионович не то плохо запомнил, не то не хотел припоминать. Рассказывал только, как отвечал на вопросы на суде.

— Подсудимый Джалагония, расскажите суду, что произошло утром в воскресенье двадцатого апреля.

— Мы проснулись. Позавтракали.

— Вы употребляли за завтраком спиртные напитки?

— Мы употребляли. Немножко.

— Подсудимый Джалагония, отвечайте точнее. Сколько вы выпили за завтраком?

— Немножко. Одну бутылку. Больше не было.