Наутро Каллен проснулся один и, повернувшись, зарылся лицом в еще теплую подушку Сары. Подушка пахла лавандой и сосной и особенным женским запахом, присущим только Саре.

Потом он быстро вскочил, смущенный тем, что его волнует запах Сары, а запах Алэны он не может вспомнить. Ему пришлось признаться, что образ Алэны постепенно тускнеет. Раньше он видел ее отчетливо, а теперь она как будто была в тумане.

В этом он винил Сару. С тех пор как она появилась в его жизни, его мысли постоянно заняты ею, иногда даже не очень хорошие мысли – особенно сначала. А теперь Сара полностью завладела не только его мыслями, но и чувствами. Она не оставляла его в покое. А может быть, он сам хотел все время о ней думать?

Каллен надел рубашку и плед, сунул ноги в сандалии и, взяв гребень Сары, провел им по спутанным волосам. Потом увидел ночную сорочку Сары, висевшую на спинке стула, и хотел было ее взять, но раздумал.

– Дурак, – пробормотал он и повернулся, чтобы уйти, но схватил сорочку и сделал то, что подсказывал ему инстинкт, – прижал сорочку к лицу. Запах был сильным и таким волнующим, что Каллен сразу почувствовал возбуждение.

Бросив сорочку на кровать, он вышел из комнаты. Было ясно, что он безумно хочет свою жену, но так же ясно было и то, что он никак не может выполнить эту простую задачу. Эти противоречивые мысли сводили его с ума, а вина за то, что он предает Алэну, разрывала его сердце. Он не знал, как избавиться от этой муки, а мог лишь молиться, чтобы она кончилась. Но ведь все зависит только от него, подумал он.

С одной стороны, ему хотелось поскорее уехать с сыном, но с другой – он был рад, что пока должен остаться. Когда Каллен вошел в огромный зал, он увидел Сару, сидящую за столом в напряженной позе, и ее отца, ходившего взад-вперед у камина со скрещенными за спиной руками.

У Макхирна был грозный вид, но Каллен уже понял, что он на самом деле очень любит своих дочерей, особенно Сару. Она, несомненно, была дочерью своего отца в том смысле, что была такой же упрямой и смелой, но вместе с тем доброй и честной. По этой причине он ждал от Сары то, что было в его собственном характере, – силы и смелости поступать так, как необходимо. Сара, как всегда, спорила.

– Это хороший дом, – говорил Макхирн.

– Он слишком близко от замка, – возражала Сара. Увидев Каллена, Макхирн улыбнулся. Каллен понял, что старик видит в нем союзника. Он посмотрел на Сару, будто собираясь уверить ее в том, что он ее поддерживает, и не удивился, увидев, что она не нуждается в его поддержке. Она была уверена в себе, в то время как ее отец обливался потом.

– Каллен, нам нужна твоя помощь, – сказал Макхирн.

– Нет, не нужна, – поправила его Сара.

Каллен подошел к ней, положил руку ей на плечо и, нагнувшись, поцеловал в щеку.

– В чем дело?

– Я предлагаю вам с Сарой приличный дом…

– Но он слишком близко от замка, – закончила Сара.

– Что в этом плохого? – гаркнул Макхирн.

– Я хочу уединения, – отрезала Сара. – Я хочу дом и землю, расположенную между нами и домом Терезы.

– Это слишком далеко. А как насчет твоего мужа? – спросил Макхирн. – Чего хочет он?

– Я хочу то, что хочет Сара.

– Я ждал, что вы захотите быть ко мне поближе, – проворчал отец Сары.

Каллен понял тактику Сары. Когда он уедет, мнение отца о Саре скорее всего изменится, поэтому лучше, если она будет жить подальше от него.

– Но дом, который ты предлагаешь, слишком маленький, – пояснила Сара.

– Значит, вы намерены завести большое потомство? – усмехнулся Макхирн, явно довольный.

Каллен, понимая, что Саре будет трудно и дальше обманывать отца, ответил за нее:

– Да, с Божьего благословения.

Макхирн потер руки.

– Я знал, что ты постараешься для нашего клана. – Потом он ударил себя в грудь кулаком и добавил: – Я этим горжусь.

Каллен просто физически почувствовал, как похвала отца придавила плечи Сары, а потом и увидел, что они и вправду поникли. Он понял, как расстроил ее этот обман, но он просто необходим, подумал Каллен, припомнив угрозу Аркена.

– У тебя замечательный муж, Сара, – сказал Макхирн. – Будь его достойна.

– А ему ты тоже скажешь, чтобы он был достоин меня?

– Не вздумай злить его, – предупредил Макхирн. – Ты же не хочешь, чтобы тебя бросил хороший человек?

Сара хлопнула по столу ладонями и встала так резко, что чуть было не опрокинула скамейку, на которой сидела.

– Меня? Он бросит меня? – спросила она, явно обидевшись. – Пусть он постарается сделать меня счастливой, или это я его брошу!

– Не угрожай своему мужу, дочь, – предупредил Макхирн.

Каллен молчал, понимая, что Сара начинает приводить в действие их договоренность. Но глаза у нее были при этом грустные, и у Каллена сжалось сердце. Желание защитить Сару вынудило его вмешаться.

– Не поднимайте голос на мою жену, – приказал он и, обогнув стол, встал перед Макхирном.

Старик покачал головой и сказал устало:

– Тебе понадобится твердая рука, сынок, или она тебя очень скоро прогонит.

– Она не сможет меня прогнать. Я люблю ее. – Его изумило это заявление, которое было сделано с такой легкостью – без всякого колебания.

– Хорошо, хорошо, сынок, – улыбнулся Макхирн. – Всегда помни об этом, это послужит тебе на пользу и убережет от неприятностей в будущем.

Каллен выслушал совет Макхирна, но его больше озадачило удивление в округлившихся глазах Сары. Она не могла поверить его словам. Он просто следует их плану, не так ли? Он не собирался признаваться в любви к ней так открыто. Он считал, что если он будет держать ее за руку, время от времени целовать на людях, обнимать за талию, то этого будет достаточно, чтобы все поверили, что они влюблены друг в друга.

– Сара, покорми мужа, а потом отправляйтесь посмотреть ваш новый дом. – Ее отец удовлетворенно улыбнулся. – А когда захотите, можете в него переехать.

– Спасибо, отец, – сдержанно ответила Сара. Принять благодарность дочери было для отца так же трудно, как ей благодарить его. Поэтому Макхирн просто пожал плечами и удалился.

– Ты не очень-то стараешься помочь отцу любить себя, – сказал Каллен, садясь за стол и откусывая от толстого ломтя хлеба с медом.

– А ты слишком легко признаешься в любви, – парировала Сара.

– Разве это не часть нашей сделки?

Сара встала, но по-прежнему говорила тихо:

– Для меня честность превыше всего. Тебе не следовало так явно лгать. Ты мог бы выразиться как-нибудь по-другому.