При этом амилнитрат был по-своему опасен: зачастую он снижал артериальное давление пациента так резко, что кровь переставала поступать в коронарные артерии, и тем самым вызывал нехватку кислорода – ишемию, которую по идее должен был предотвращать. А вот нитроглицерин давал более предсказуемый эффект – и потому его и сейчас первым делом закладывают под язык пациентам, как только те начинают жаловаться на боль в груди. Многие больные стенокардией не выходят из дома без нескольких таблеток нитроглицерина в кармане на случай, если опять возникнет знакомое ощущение за грудиной. И по сей день, 150 лет спустя, его эффект может поразить вас до слез.

Однажды во время ночного дежурства в больнице меня вызвали к пациенту, у которого появилась боль в груди. У него были серьезно поражены все коронарные артерии, и со дня на день ему должны были сделать шунтирование. Когда я вошел в палату, он был белее смерти. Я уже знал, что он склонен стоически преуменьшать свои страдания: он никогда ни на что не жаловался, но по одному его внешнему виду было ясно, насколько ему плохо. Я хотел было поставить ему капельницу с нитроглицерином, но у него было слишком низкое давление. Нитроглицерин же расслабляет кровеносные сосуды и может снизить давление еще сильнее. Второй вариант был намного более кардинальным: нужно было установить ему в аорту длинный баллон, чтобы тот частично разгрузил его сердце, ослабляя сопротивление, которое оно преодолевает с каждым толчком. Прежде чем направить пациента на эту операцию, я решил хотя бы попытаться обойтись лекарствами. Я попросил медсестру, чтобы она начала медленно вводить ему нитроглицерин, но тут же прекратила, если у него будет падать давление. Медсестра поставила ему капельницу, и его давление никак не изменилось. Тогда я сказал ей капать до тех пор, пока у него не прекратится боль в груди, – и, как ни странно, по мере увеличения дозы у него не только отпустило сердце, но и появился румянец на щеках и даже повысилось давление. Улучшив коронарный кровоток, нитроглицерин восстановил снабжение сердечной мышцы кислородом – и оно вновь стало проталкивать кровь по сосудам под нормальным давлением.

В 1970-е гг., почти два века спустя после того, как химики открыли окись азота, ученые выяснили, что внутренние оболочки кровеносных сосудов и кишок выделяют его в норме. Окись азота расслабляет кровеносные сосуды и является одной из основных молекул, необходимых для поддержания нормального кровообращения и тонуса кишечной стенки. Он оказывает многообразное воздействие на человеческий организм и в том числе может вызывать реакции, о которых мы даже не догадывались. В начале 1990-х гг. в британском городе Сэндвич врачи изучали лечебное действие нового производного нитрата. Исследования показали, что оно никак не улучшает состояние людей с артериальной гипертонией и стенокардией, однако у него обнаружилось неожиданное побочное действие[255]. Принимавшие его мужчины сообщили о том, что стали испытывать более сильную и длительную эрекцию. Сначала ученые не приняли эти данные во внимание, но затем решили провести отдельное исследование, призванное выявить, какое воздействие новое лекарство имеет на эрекцию, – особенно среди мужчин, страдающих эректильной дисфункцией. И вскоре мужчины, уже многие годы не имевшие возможности заниматься сексом, обрели ее вновь.

«Я был удивлен не меньше других, когда мои испытания потенциального лекарства от заболеваний сердечно-сосудистой системы дали побочный эффект, который повлек за собой революцию в сфере сексуального здоровья», – вспоминает врач и разработчик лекарственных средств Иэн Остерло, которому было уготовано стать создателем препарата, известного как виагра[256]. Спустя годы виагра вернулась в ряды сердечно-сосудистых лекарств: сейчас ее принимают пациенты с повышенным давлением в сосудах легких, с так называемой легочной гипертензией – опасным для жизни заболеванием, которое может привести к сердечной и дыхательной недостаточности.

Но вернемся к Херрику. Хотя в начале XX в. нитраты активно использовались для лечения стенокардии, никто толком не понимал, как они работают. Однако Херрик придерживался гипотезы «ишемии миокарда», согласно которой стенокардия возникала вследствие несовпадения объема насыщенной кислородом крови, поступающей в сердце через коронарные артерии, с тем объемом, который требуется сердцу для нормального функционирования. Херрик полагал, что при дефиците поступающей крови (как в случае закупорки коронарных артерий) или при увеличении потребности в крови, когда сердце работает с повышенной нагрузкой (как в случае учащенного сердцебиения после инфекционного заболевания), сердечной мышце не хватает кислорода, из-за чего развивается ишемия – то есть, по сути, мышца начинает умирать. И в результате распада клеток в кровь поступают химические вещества, которые провоцируют стенокардию. Но эту теорию еще нужно было доказать.

16 января 1910 г. глава одного частного банка пришел домой из театра, около полуночи перекусил сэндвичем с пивом[257] и почти сразу ощутил «внезапную, невыносимую» боль в груди. Херрик оказался одним из множества врачей, которые впоследствии пытались выяснить, что же случилось с этим пациентом. С этой целью он даже оставался у банкира ночевать. Херрик был уверен, что проблема не в органах брюшной полости и не в легких, а значит, оставалось только сердце. Но однажды ночью, пока он до четырех утра обсуждал эту загадку с коллегами, его пациент умер – неожиданно и тихо. Тогда Херрик попросил патологоанатома, проводившего вскрытие: «Поищите тромб в коронарной артерии».

Специалист перезвонил Херрику в тот же день: «Вы правы, в коронарной артерии есть тромб. Как вы догадались?» Но Херрик не просто гадал – он и раньше предполагал, что закупорка коронарной артерии могла бы, вероятно, привести к такому исходу. Вскоре Херрик выяснил, что это не какая-то редкая проблема, а, напротив, одна из самых распространенных болезней его времени. Но когда он представил свои данные на конференции, «никто и ухом не повел». И даже когда его результаты были опубликованы в The Journal of the American Medical Association, они не вызвали почти никакого интереса[258]. Тогда Херрик сделал то, на что идут очень немногие ученые: «Я начал сознательно заниматься деятельностью, которую сам определял как “миссионерская”: я проповедовал учение о патологии и клинических симптомах острой коронарной обструкции… Я твердил о закупорке коронарных артерий до посинения». Он боялся, что уже свихнулся: его идею острой окклюзии коронарных артерий, которую теперь принято называть инфарктом миокарда, повсеместно считали нелепостью. «Эта попытка просто смешна, поскольку ничего подобного быть не может», – заявил один критик. Правда, судьба жестоко посмеялась над ним: почти десять лет спустя, когда его самого настиг инфаркт, этот критик позвонил Херрику с мольбами о помощи.