Чарльз, Йона и кухарка торжественно кивнули. И только Сьюзан, посудомойка, нахмурилась в углу.

– И никто, кроме меня, не должен заходить в солярий, это всем ясно?

– Я не понимаю, почему мы должны переезжать, – фыркнула Сьюзан. – Я не соглашалась работать в проклятой больнице. Посмотрела бы я, что сказала бы на это хозяйка дома.

– Ну, полагаю, тебе известно, что, пока моя мать в Англии, я – хозяйка дома, Сьюзан.

Сьюзан пробормотала что-то себе под нос.

– И, кухарка, надеюсь, вы сможете приготовить овсянки? Возможно, со смородиновым вареньем? Чтобы пациенты набирались сил.

Пусть даже за день Хейзел выбивалась из сил, ухаживая за пациентами, смешивая лекарства и стирая испачканные бинты, но спать как следует ночами она так и не могла. Ей снились плохие сны, кошмары, наполненные ужасом той ночи, когда они с Джеком вырыли из могилы тело с изуродованным лицом. А иногда, стоило закрыть глаза, перед ней на фоне бескрайней пустоты парило лицо Бернарда. В обоих случаях Хейзел ворочалась в кровати, пока не замечала, с равным чувством облегчения и разочарования, за окном первые робкие лучики рассвета.

Иногда Хейзел так уставала, что застывала с открытыми глазами за операционным столом в подземелье, не засыпая, но и не совсем бодрствуя.

– Аккуратней, – сказал Джек, подхватывая Хейзел, когда та однажды утром покачнулась и чуть не упала. Он был с ней в подземелье, помогая готовить очередную порцию отвара бородавочника так, как это делала его мать.

– Все дело в запахе, – пробормотала Хейзел, слабо улыбнувшись, когда Джек помог ей устроиться в кресле. – Отвар пахнет глиной и навозом.

– Эй, к счастью, на вкус он лишь немного хуже, чем его запах, – заверил Джек. – Вот что, пойду-ка заварю нам обоим чаю. – И, поднявшись, направился к двери, когда они услышали тихий стук в дверь.

Джек с Хейзел переглянулись. Внезапно весь сон Хейзел как рукой сняло.

Еще один тихий стук. А следом стон боли.

Хейзел попыталась подняться, но Джек махнул рукой.

– Я открою.

Джек открыл щеколду и распахнул дверь, а Хейзел наклонилась вперед, пытаясь разглядеть, кто же пришел к ее порогу, – оказалось, это молодая женщина, согнувшаяся пополам от боли и прижимающая руки к огромному животу. Ее светлые волосы беспорядочно свисали вдоль лица.

– Это здесь? – спросила она, уставившись себе под ноги. – Пожалуйста, скажите, это здесь мне смогут помочь?

– Изабелла? – окликнул Джек. Женщина подняла голову и посмотрела на них полными слез глазами. – Изабелла, – повторил он. Затем оглядел ее огромный живот.

Она застонала.

Хейзел подошла к нему сзади. Она заметила кровь и следы жидкости на ногах беременной женщины.

– Бога ради, Джек, отойди. Эта женщина сейчас родит прямо на пороге.

Джек быстро заморгал и отступил в подземелье. Он так до конца и не мог закрыть от изумления рот, увидев Изабеллу – здесь – и беременную.

Хейзел быстро оценила ситуацию.

– Господи боже. Боюсь, у нас не хватит времени отвести вас в главный дом, – сказала она. Давайте-ка быстренько садитесь. Джек, беги в Хоторнден и найди Йону. Скажи ей, пусть принесет мне тазик воды.

Джек кивнул и, кинув еще один быстрый взгляд на Изабеллу, выбежал за дверь.

– Это был… Джек Каррер? – спросила Изабелла, пока Хейзел бережно вела ее к деревянному стулу.

Хейзел в этот момент как раз мысленно проверяла список всего, что ей может понадобиться, чтобы принять ребенка.

– Что? Джек Каррер. Да. Вы его знаете? – Глаза Хейзел расширились. – Это он… эм?..

Изабелла положила руку на живот.

– Отец? Нет. Он ушел служить. Его полк отправили в Йоркшир. Я должна была поехать следом, но… – Она показала на живот. – К тому же мы должны были пожениться.

– Сами не заметите, как поедете за ним следом уже вдвоем, – заверила Хейзел. – Скоро вся семья будет в сборе.

– Он не всегда был солдатом. Работал танцором в театре вместе со мной. И Джек тоже там работал. За кулисами. Он всегда был добр ко мне.

Хейзел улыбнулась.

– Он добрый.

– Но потом театр закрыли из-за лихорадки, и мой Том теперь далеко, а я просто не знаю, как мне все это пережить. – Руки Изабеллы задрожали, и ее скрутила очередная схватка. – Так больно! Мне никто не говорил, что будет так больно. – Лоб женщины усеяли капельки пота. – Я просто знала, что нельзя идти в больницу для бедных, потому что слышала рассказы, что женщины там лежат, рыдая от боли, в собственной рвоте. Но я совсем не представляла, что же мне делать.

Хейзел постаралась говорить как можно более уверенно:

– Изабелла, мне нужно, чтобы вы меня слушали. Меня зовут Хейзел Синнетт. Ваш малыш на подходе, поэтому вы и я, мы с вами пройдем через это вместе. – Хейзел зажгла все свечи в лаборатории. – Где же Йона с водой? – пробормотала она.

Словно по сигналу, в дверь ворвалась Йона с тазом в руках. Джек плелся следом с несколькими простынями, и, судя по виду, его слегка подташнивало.

– О, чудно. Йона, ставь воду там и помоги мне. Джек, ты тоже помогай. Нам нужно положить ее на стол.

Они втроем бережно сопровождали Изабеллу, пока та не улеглась на рабочем столе Хейзел.

– Ух, Йона, будь добра… мой экземпляр «Трактата», пожалуйста.

Полный паники взгляд Изабеллы метнулся от Хейзел к Джеку и обратно.

– Книга? Зачем нужна книга?

– Да ни за чем! Просто так! – заверила Хейзел, судорожно листая страницы. – Просто кое-что проверить. Да. Да, отлично. Вот так. – Хейзел вытащила сушеный корень валерианы из одного горшка. – Пожуйте это. Помогает от боли. Дышим глубоко, это важно. Нужно продолжать дышать. Ложитесь в эту сторону, ноги – вот так. И помните, главное – дышать.

– Вы ведь уже делали это раньше, правда? Принимали ребенка? – спросила Изабелла, когда Хейзел уже стояла между ее ног.

– Формально – нет, – призналась Хейзел. – Но много об этом читала.

Ответ Изабеллы потонул в криках боли при следующей схватке.

– Вот что мы сейчас сделаем, – сказала Хейзел. – Вы будете смотреть на меня и рассказывать обо всем, что собираетесь делать с ребенком и… и Томасом в Йоркшире. И каждый раз, как что-нибудь придумаете, будете хорошенько тужиться. Вам понятно?

Изабелла слабо кивнула.

– Хорошо.

– Мы можем… мы можем гулять в парке.

– Хорошо. Тужьтесь.

– Мы можем учить ее читать, – продолжила Изабелла. – Это будет девочка. Мы с Томасом всегда знали, что это будет девочка.

– Отличная идея. Тужимся хорошенько.