– Что ж, – задумчиво произнесла Йона, – наверное, вам будет лучше взять с собой на прогулку только одну книгу. В конце концов, вы проведете там всего полдня.

Хейзел чуть не подавилась чаем.

– Одну книгу? Одну книгу? Ты сейчас говоришь какие-то глупости. Что, если я ее дочитаю? Или она покажется мне невыносимо скучной, что тогда? Что, по-твоему, мне читать, если я закончу принесенную с собой книгу или решу, что ее читать невозможно? Или если ей просто не удастся увлечь меня? Кто-нибудь может облить ее чаем. Вот. Подумай об этом. Если кто-то обольет чаем мою единственную книгу, я останусь ни с чем. Право слово, Йона, хоть иногда думай головой.

– Тогда две книги, мисс.

Хейзел вздохнула, но все-таки согласилась и отправилась в город, положив в экипаж три книги и понимая, что Чарльз с Йоной будут рады получить замок практически в собственное распоряжение, пусть даже и на несколько часов.

Даже несмотря на нависший над Эдинбургом призрак римской лихорадки, в Садах Принцесс-стрит было полно отдыхающих и прогуливающихся женщин, бодро дефилирующих парами по аллеям под прикрытием зонтиков от солнца, – все люди радовались дню, который до весны определенно должен был стать последним солнечным, пусть даже солнце еле пробивалось сквозь облака и пелену дыма. Как они могли быть такими довольными? Как богатым удавалось так легко игнорировать смятение и панику, заполнившие город?

Однако, подумала Хейзел, она и сама приехала сюда насладиться неожиданно погожим деньком и позаниматься на свежем воздухе. «Сдай экзамен, а потом будешь переживать обо всем остальном, – велела она себе. – Просто сдай экзамен».

Хейзел нашла укромное местечко на траве под раскидистым вязом и разложила привезенные книги перед собой: «Трактат доктора Бичема», еще одну книгу по анатомии и роман под названием «Чувство и чувствительность» неизвестного автора, о котором говорилось лишь, что это «некая Леди»[13]. Ей понравилась автор, кем бы она ни была, поэтому роман был взят с собой в качестве награды, если Хейзел удастся повторить весь материал по легочной системе.

Она расположилась на траве и потянула к себе «Трактат доктора Бичема», чтобы освежить в памяти названия легочных артерий, но не успела даже открыть книгу на нужной странице, как на нее упала тень, и Хейзел, подняв взгляд, увидела Гиацинт Кальдуотер, стоящую над ней и поглаживающую громадный живот, определенно сообщавший о беременности.

Хейзел с трудом проглотила желчь, подступившую к горлу.

– О, Хейзел, дорогуша! – проворковала миссис Кальдуотер. – Общество просто гудит после твоей помолвки! Ты уехала, даже не потанцевав! Ты здорова? И, что более важно, вы уже назначили дату? Потому что я просто обязана освободить свое расписание, просто обязана. Нет сомнений, что твоя свадьба станет главным событием сезона. Полагаю, что на ней будут и представители лондонского общества?

Хейзел со вздохом закрыла книгу.

– Миссис Кальдуотер. Как всегда, рада вас видеть.

– А теперь ты просто обязана рассказать мне, что подумала, когда Бернард сделал предложение. Признаюсь, я полагала, что он еще пару сезонов подождет, вы двое еще так молоды. К тому же тебя в этом сезоне почти не было видно. – Миссис Кальдуотер наклонилась вперед, заговорщицки подняв бровь, словно собиралась поделиться с Хейзел секретом, вот только голос ее все так же разносился по округе надоедливым дребезжанием латунного колокольчика. – Половина Шарлотт-сквер убеждена, что тебе удалось соблазнить польского графа, потому-то Бернарду и пришлось сделать свой ход, пока еще есть шанс. А еще до меня дошли слухи, что твоей матери надоела нерешительность Бернарда и она отправилась в Лондон поискать тебе партию среди англичан и заставить Бернарда ревновать! Иначе с чего бы ей уезжать так рано? Наверняка она довольна, что твой брак с Бернардом Алмонтом – дело решенное. Теперь, когда ты помолвлена, она собирается вернуться домой?

– Моя матушка в Бате, с Перси. На отдыхе. Поправляет его хрупкое здоровье. И прячет от лихорадки.

Излишне нарумяненное лицо миссис Кальдуотер превратилось в маску сочувствия.

– О да, конечно. Ох, бедняжечка. Твоей несчастной матери через столько пришлось пройти! Потеряла первенца, и твой отец почти не бывает дома. Это наверняка так тяжело для нее, правда?

– Да, – ответила Хейзел, которой беседа с каждой секундой нравилась все меньше. – Полагаю, так и есть.

С потрясающей небрежностью проигнорировав все вежливые попытки девушки вернуться к чтению, Гиацинт Кальдуотер повернулась, демонстрируя свою округлившуюся талию и поддерживая живот снизу. Миссис Кальдуотер было, наверное, уже не меньше сорока. А судя по мелким морщинкам в уголках глаз, и все пятьдесят, предположила Хейзел. И все же сомневаться не приходилось: женщина носила ребенка.

Проследив за взглядом Хейзел, миссис Кальдуотер расцвела.

– Можешь в это поверить? Настоящее чудо. Мы с мужем, полковником, пытались завести ребенка с самой свадьбы, целую вечность, ха-ха-ха, и тут наконец – пуф!

– Пуф, – повторила Хейзел.

– А помог в этом осмотр доктора Бичема. Рассказал мне о правильном питании, заставил жевать какие-то ужасные смеси, но результат видишь сама. Этот человек гений. Чудовищно дорогой, само собой, но стоит каждого фартинга. Не представляю, как выживают в этой стране те, кому не по карману хорошие доктора.

– Отправляются в больницы при богадельнях, – ответила Хейзел. – Где большинство из них и умирает.

Миссис Кальдуотер рассмеялась, словно Хейзел удачно пошутила.

– Точно, богадельни! – Она снова погладила свой живот. – Что ж, нам двоим нужно как следует питаться. Пожалуйста, передай своей матушке самые теплые пожелания и не стесняйся заскакивать на чай в Бартон-хаус в любое время. Посмотри только, как ты исхудала! Это просто возмутительно. Кошмар! Я сама возьмусь тебя откармливать, если придется.

– До свидания, миссис Кальдуотер, еще раз поздравляю вас с вашей радостью, – сказала Хейзел и сразу же, пока женщина не успела задать очередной бесцеремонный вопрос, раскрыла книгу и уткнулась в нее.

Доктор Бичем был гением, это не подлежало сомнению. Хотя Хейзел и не могла безоговорочно одобрять того, кто способствовал появлению в мире новых Кальдуотеров.

Хейзел листала книгу Бичема, когда из нее что-то выпало – маленький листок пергамента, такой тонкий, что она до сих пор не замечала его между страниц. Она бережно развернула пожелтевший, обтрепанный по краям листок. Казалось, что ему очень много лет, намного больше, чем книге, в которой он хранился.