— Все убеждены, что желание, загаданное под Новый год, особенно с первым ударом боя курантов, обязательно сбывается, — с улыбкой заметила Алла. — Спорят только о том, под какой удар загадывать желание — под первый или последний. Я не верю в это. Хотя сегодня старый Новый год и можно было бы проверить, верна ли примета.

— Но до боя курантов еще пять часов, — вздохнул Филипп.

— Какая разница! — продолжала Алла. — Можно и сейчас пожелать избавиться от того, что мешает жить, от вредной привычки, скажем, мне — от курения. Завидую американцам: решили бросить курить, и вся страна завопила о вреде табака. Не курят уже не только в ресторанах и пивных, но в кино и театрах — везде ликвидировали курительные комнаты как класс. (Алла достала сигарету.) Скоро запретят курить и на улицах — такой дисциплинированный народ!

Она закурила и жадно затянулась, потом решительно сказала:

— Все. С сегодняшнего дня бросаю курить. Не дожидаясь боя курантов. Надо же, чтобы этот вечер хоть чем-то запомнился… Вы все свидетели — это моя последняя сигарета! (Она достала из пачки новую и щелкнула зажигалкой). Последняя! Проверим и примету, и силу моей воли.

Я, не решившись последовать ее примеру, сказал:

— Что ж, пусть ваша зажигалка будет мне памятью об этом дне.

Алла улыбнулась, но пропустила мое пожелание мимо ушей, и зажигалка вместе с сигаретами исчезла в кармане ее накидки.

— Ты с ума сошел, — шепнула мне моя дама. — Зажигалка у нее из чистого золота с натуральными бриллиантами!

Разговор за столом не вязался. Галкин сидел молча. Кто-то пытался рассказать анекдот, его выслушали без поддержки, да и Филипп выглядел подавленным. Он оживился только тогда, когда, взглянув на часы, мог объявить:

— А теперь — по машинам. Едемте в Дом актера!

Вот это здорово, подумал я. «Эй, ямщик, гони-ка к «Яру»! Лошадей, брат, не жалей» — как пела Дина Дурбин в русском кабачке Нью-Йорка.

Предложение Филиппа вызвало общее оживление. С шумом и шутками все расселись по машинам, только Максим с улыбкой наблюдал этот переполох и не сказал ни слова.

А в Доме актера, у ресторана на седьмом этаже, нас встречала глава Дома — Маргарита Александровна Эскина. Она расцеловалась с Аллой, мне подставила щеку, и я извинился за неожиданное вторжение.

— Ничего неожиданного! — удивилась она. — Ты что, забыл: сегодня у нас встреча старого Нового года. Мы только садимся за столы.

Я вспомнил, как много лет назад на посиделках под старый Новый год, куда меня пригласила Клавдия Шульженко, она познакомила меня с начинающей Аллочкой Пугачевой, которую до этого я видел только в радиостудии «Доброго утра». На тех посиделках Клавдия Ивановна спела несколько песен, в том числе и «На тот большак…», которую недавно воскресила Пугачева.

А в Доме актера, едва мы расселись за столами, появились цыгане шумною толпою. И запели, затанцевали, распахнув свои широченные цветные юбки. Николай Сличенко запел о ямщике и «Яре», потом «Дорогой длинною», и пошло-поехало. Федор Чеханков — «Когда простым и нежным взором», Капитолина Лазаренко — «Мы с тобой случайно в жизни встретились», Борис Львович — «Осень, прозрачное утро». За ним — Юрий Васильев, Шура Ширвиндт, Светлана Варгузова. Левон Оганезов, профессионал высшей категории, у рояля свободно переходил от мелодии к мелодии. А когда два гитариста из «Ромэна» пошли с песней «Две гитары» вдоль рядов гостей, переходной микрофон дошел и до Аллы и она спела:

И все гости подхватили: «Эх, раз, еще раз!»

Но я пропустил другое важное событие в жизни Аллы за последнюю семилетку. Его забывать нельзя.

4 октября 2002 года на сцене Московского театра эстрады состоялась премьера мюзикла композитора Джона Кендера и поэта Фреда Уэбба «Чикаго».

Выпущенный к этой дате буклет не скрывал восторга:

«Еще пять лет тому назад сложно было бы даже предположить, что на российских театральных подмостках, благодаря стараниям таких продюсеров, как Алла Пугачева и Филипп Киркоров, зритель сможет познакомиться с настоящей жемчужиной Бродвея — «Чикаго». В какой-то момент Киркоров понял, что пришла пора для самостоятельных шагов. В своем решении он был всесторонне поддержан супругой».

В этой работе Алла, по мнению автора текста буклета, стала вдохновителем постановки, а Киркоров — организатором ее. Успех этой деятельности якобы подтолкнул Пугачеву к созданию российского мюзикла, сочинять который она начнет не сегодня завтра.

Здесь же сообщались немаловажные детали. Оказывается, право на постановку «Чикаго» в России Арт-студия «Алла» и «Филипп Киркоров продакшн» приобрели еще в 2001 году.

Филиппу сразу предназначалась главная роль в этом мюзикле — адвоката Билли Флинна, на долю Аллы досталась не главная, но одна из важных второстепенных ролей — тюремной надсмотрщицы Матроны, «Мамы» Мортон с двумя эффектными ариями и богатым драматургическим материалом. По каким-то причинам Пугачева от «Мамы» отказалась, передав ее другим исполнительницам.

Премьера «Чикаго» в Москве прошла с невиданным успехом. Впрочем, «невиданный» — это слабо. Успех был ошеломляющий, подобный эмоциональному взрыву, оглушительный, триумфальный, невообразимый, фантастический, сверхчеловеческий — короче: нет слов! Американский фильм, вышедший позже на наши экраны, ничего подобного не узнал.

Алла казалась счастливой без меры — шел «Чикаго» по шесть раз в неделю, на последнем его представлении Алла отсутствовала.

Скорее всего демонстративно.

Контракт, что составили малоопытные юристы и подписал Киркоров, оказался кабальным: вне зависимости от реальных сборов за каждый спектакль приходилось выплачивать американцам солидные суммы «авторских». В долларах, конечно. Эти суммы превышали расходы.

После закрытия «Чикаго» Алла, вспоминая встречу с журналистами перед премьерой, пояснила:

— На той пресс-конференции я честно выполнила волю своего мужа, сделав вид, что я страстный участник его затеи. Поступила, как верная супруга. Но потом, как соратник в этом «мюзикальном» деле, предупредила мужа, чтобы в дальнейшем он не предпринимал никаких шагов без совета с мудрейшими. Я его называю «мальчик-ксерокс»: он снимает и плохое, и хорошее.

Я старалась направить в правильное русло то яркое и настоящее, что в нем есть. Он замечательно стал петь. Для него на первом месте только сцена и ничего больше. Все туда — деньги, костюмы, талант, переживания, веселье. Он весь там. Слава богу, он доказал, что имеет право существовать в таком образе. Это такой жанр — «киркоровщина» называется, — рассмеялась Алла и добавила: — Так что в нашей жизни все достаточно трагикомично, что не мешает нам получать от нее удовольствие…