Но упивающемуся собой Лаптеву было мало сдержанной похвалы начальника и молчаливого уважения немца. Ему страшно хотелось вновь ощутит власть. В качестве жертвы он мог выбрать только Одиссея, который был слегка контужен и имел довольно жалкий вид: волосы молодого человека были перепачканы остатками каши из опрокинутого котла, одежда изорвана, мешок болтается на одной лямке у поясницы.

– Слушай, профессор! Тебе революция доверила винтовку не для того, чтобы ты имел воинственный вид, а для того, чтобы, даже погибая, ты разил её врагов! – напустился на Лукова комиссар. – А ты бросил оружие, как последний трус! Знаешь, что за это отправляют в трибунал?!

– Я не успел – пытался вставить слово Одиссей, краснея до корней волос.

Но комиссар не желал ничего слышать.

– Нет, ты струсил! Так скажи об этом прямо! Нечего петлять!

– Нечего я не струсил!

– Значит простофиля! А это ещё хуже – привычно чеканил слова недавний армейский комиссар. – Уметь обращаться с оружием – значит держать его всегда рядом с собой, чтобы не позволить классовому врагу застать себя врасплох. А ты прошляпил свой винтарь!

Луков сгорал от стыда. Неужели его могли заподозрить в трусости? Позор! Наверное, он действительно, поступил как дурак, ведь в бою первым делом надо думать об оружии, а не о спасении еды!

– Как представитель нашей революции я тебе больше не доверю оружия – презрительно объявил комиссар, который сам был лишён такого права, но как обычно в приступе принципиальности забыл про собственные грешки.

За Лукова вступился генерал.

– А, по-моему, вы несправедливы к научному руководителю нашей экспедиции. Надо понимать обстановку, и прежде выяснить, что двигало нашим товарищем, а не рубить с плеча.

Сказав это комиссару, Вильмонт повернулся к Лукову:

– Лично я признаться поражён вашей находчивостью! Помниться у Дон Кихота вместо шлема на голове был обыкновенный таз. Но как вас осенило – нахлобучить на себя котёл?!

Генерал смотрел на Одиссея так, словно тот побывал в Преисподней, и сумел выбраться обратно. Действительно, всё, что было надето на молодом человеке, включая вещмешок, было изрублено, как в шинкованную в капусту. Когда же генерал осмотрел раны, полученные Одиссеем, его изумление возросло ещё больше:

– Никогда бы не подумал, что человек, которого не менее пяти минут усиленно рубили саблями сразу несколько кавалеристов, может в итоге отделаться несколькими пустяковыми ссадинами и исполосованной в лоскуты одеждой.

– Наверное, я всё-таки везучий – скромно пожал плечами Одиссей.

– Полагаю, дело не только в одном везении. И ваша и моя одежда настолько пропитались парами бензина за последние дни, что резкий запах мог отпугивать лошадей, мешая их седокам, как следует прицелиться для смертельного удара.

Тут генерал спросил о том, что интересовало его больше всего:

– Но почему вы задержались у костра, когда все побежали к машине?

– Я не мог бросить продукты, – смущённо ответил Одиссей. – Тот, кто познал голод, не бросит еду. Сам не понимаю, как мне пришла в голову идея с котлом. Наверное, это случайность.

– Браво! – воскликнул генерал и даже заопладировал Лукову. – Запомните: случайностей в жизни не бывает. Вы оказались прирождённым солдатом, хотя наверняка не подозревали в себе такого таланта. К сожалению, современная война крайне редко предоставляет шанс так ярко проявить себя! Но вы показали себя, как истинный воин. Когда я говорю «воин», то имею в виду не функционеров в хаки из числа кадровых военных. Среди них часто попадаются случайные люди. Я имею в виду мужчин, для которых типичны такие качества, как врождённая отвага и сверхъестественная находчивость в критический момент, внутренняя самодисциплина и развитый самоконтроль, преданность своему Отечеству. Хотя им тоже свойственен инстинкт самосохранения, как и большинству нормальных людей, но при этом они уверены, что жизнь не является самой главной ценностью, что есть кое-что и повыше, например, честь или страх позора. Но даже из этой благородной когорты современная машинизированная война вытравляет рыцарский дух. Распространение пулемётов привело к тому, что даже истинный воин, если он не желает быть самоубийцей, не может вести себя, так как предписывает ему его натура, то есть идти на врага в полный рост в ритуальном боевом облачении, с вождями в первых рядах…

Луков почувствовал, что покраснел от волнения и удовольствия. Слышать такое от бывалого ветерана было почётно вдвойне. А генерал закончил свой монолог неожиданно:

– Не сочтите мои слова странными. Но поверьте старому солдату: чтобы почувствовать себя львом иногда полезно какое-то время поносить накидку из львиной шкуры. Поэтому советую вам начать носить сапоги и бриджи. Вот увидите: скоро вы почувствуете в себе важную перемену.

Затем Генерал обратился к комиссару:

– Не слишком заноситесь, товарищ Лаптев. То, что совершил Одиссей Гекторович, тоже подвиг. Он рисковал головой ради всех нас. В прежние времена я представил бы его к святому Георгию, как впрочем и вас… И запомните: нет больше нелепого мсье Паганеля! Господин Луков показал себя настоящим львом, редким храбрецом. Даже самый закалённый гладиатор на его месте мог бы потерять себя, а он не растерялся.

Когда комиссар отошёл генерал ласково сказал Одиссею:

– Я очень рад, что этим котлом вы спасли свою бесценную голову. Поверьте, голубчик: мне очень дорога ваша голова! Впрочем, вы спасли свой светлый ум не только для меня и этой экспедиции, – этим вы оказали большую услугу отечественной науке. В этом я ни секунды не сомневаюсь.

Как-то залатав с помощью подручных средств пробоину в радиаторе, немец сел за руль. Поехали. Двигаясь берегом, добрались до места, где, если верить карте, глубина позволяла машине достичь противоположного берега «вплавь». Правда ширина русла здесь всё равно была довольно приличная – метров пятьдесят, а из-за таяния льда уровень воды вполне мог подняться. В любом случае требовалось исследовать дно на наличие возможных омутов и прочих неприятных «сюрпризов».

Стоял солнечный день. Погода вроде бы благоприятствовала быстрой переправе. Но общая обстановка по-прежнему оставалась угрожающей. По всему берегу остались отпечатки копыт – где не было снега – на плотном песке и гальке. Басмачи знали про это место и в любой момент могли попытаться взять реванш за первое проигранное сражение.

На этот раз в воду решили идти втроём, чтобы в случае чего сразу прийти на выручку товарищу. Лаптева с пулемётом начальник оставил на берегу – прикрывать их на случай внезапного нападения. Чувствующий себя героем после недавней успешной стычки с басмачами комиссар воспринял это как должное. Раздеваясь, Одиссей слышал, как Гранит втолковывает генералу:

– Правильно, что мне доверились. Комиссар любому командиру должен быть ближе родной жёнки! Вам теперь надо постоянно держать меня рядом и спрашивать моего совета, тогда у нас в экспедиции полный порядок будет.