Тьма приходит с моря.

А Эрин идёт навстречу этой тьме.

Лесные тропки Зачарованного леса знакомы им обоим. Петляют, путают, тянут чужака вглубь. Всякого – не Эрин, потому что Эрин вовсе не чужачка, она… Светлая хранительница, в которой света будто вовсе никогда не было. Бальтазар шел рядом, изредка подставляясь под ладонь, точно самый ласковый на свете пёс; где-то в вышине всё ещё пели птицы, так и не испугавшиеся грядущей беды. Не чувствовали, не слышали, не знали. Или просто решили погибнуть вместе с этими землями.

А может, их защитит Неметон. В конце концов, он сторожит эти земли уже много веков. Так долго, что уже и люди сменились, и даже фейри ушли, оставив после себя лишь память и старые камни.

В них нет смысла, ни в чём его больше нет. Только в мерном шуме волн, теперь кажущихся такими близкими и даже будто бы успокоившимися.

Мыс штормов прекрасен. Ужасен сейчас – злые ветра, тьма в вышине, – но прекрасен в своей непоколебимости.

В крепости никого не осталось, Эрин знала это. Камины не разжигали уже несколько дней, а от всех вещей остались лишь брошенное в одно из кресел вязание да старый котел над жаровней. Но тепло тут всё ещё хранилось. Тепло воспоминаний, хороших и не очень. Тепло очага и дома. Не её – Шая, хоть он и не слишком любил считать себя лордом при целом замке.

– Теперь у тебя есть все ветра и моря мира, мой лорд, – проговорила Эрин, касаясь словно в насмешку отскобленного дочиста стола; пустой полки, на которой, казалось, ещё вчера стоял десяток банок с разными травами, что так любила добавлять в еду Агнес. – Ты же придёшь попрощаться со мной, Шай?

Здесь было пусто, но сюда всё ещё хотелось вернуться. Остаться, узнать, каков этот дом… как дом. Дуют ли здесь сквозняки по ночам, приходится ли кутаться в шерстяные одеяла, чтобы согреться? Доносятся ли запахи кухни до спален, что Шай устроил наверху башни?

Эрин хотела бы сюда вернуться и остаться здесь навсегда.

Что ж, в каком-то смысле так и будет.

Потому что грифоний насест – тоже часть этого дома.

Как волны, бьющиеся о берег. Как камни на дне обрыва. Как ветер, солёный и пронизывающий.

На краю обрыва, который Эрин так часто видела в своих снах – кошмарах, видениях – никого не было. Странно было бы ожидать иного: у Короля штормов наверняка слишком много дел, чтобы быть здесь.

Ему ещё нужно поглотить Синтар, а следом, возможно, и весь мир. Ему нужно успеть до рассвета, потому что Блэр придёт, а вместе с ней придёт и Себастьян, который хочет спасти это место. Который хочет спасти тысячи людей и сделает для этого всё что угодно. Даже нарушит договор и потом будет расплачиваться за это с Дорианом Тангримом. Долг жизни – до отвращения важная штука.

– Пожалуйста, попрощайся со мной, Шай.

Тьма приходит с моря. Густая, холодная, неестественная. Как все те смерти, что остались позади. Как шторм, что накроет эти земли. Она почти невыносима – даже Бальтазар, порождение теней и Неметона, не выдержал, обернулся чёрным дымом возле ног.

Внизу – камни и море, и память частых видений.

За спиной – шелест крыльев, стихающий тут же, стоит только чуть повернуть голову.

– Привет, мой лорд-грифон, – обернувшись к нему, проговорила Эрин.

Она рада, по-настоящему рада его видеть, хоть от того… человека, что она знала и помнила, не осталось ни следа. Ни крохи тепла, ни искорки жизни в потемневших глазах. Будто все краски из него выпили, оставив только оболочку, по недоразумению похожую на Шая.

– Привет, – повторила Эрин. Громко не вышло, да она и не стремилась – всё равно её услышат. Она хотела бы, чтобы её услышали. – Знатный беспорядок ты тут навёл, знаешь?

В глазах Шая – нет, вовсе не Шая, не так ли? – по-прежнему плескалось золото, но немигающий взгляд резал, точно ледяной кинжал. Ранил кожу, бил под рёбра, в самое сердце.

– Здравствуй, Эрин-фэ.

Шаэн Хозяин Штормов выглядел как Шай, но говорил совсем по-другому: с жутким западным акцентом, какого не могло быть ни у кого из ныне живущих. Губы его кривились в чужеродной усмешке, а движения были неуклюжими, точно все конечности затекли разом.

– Никак не могу привыкнуть к этому телу. Я был выше на целый фут. И эти нелепые уши… – он раздражённо поморщился, коснувшись кончика уха – вполне обычного, человеческого. Перед внутренним взором встал древний фейри, высокий, остролицый, с несуразно длинными ушами, бледной кожей и полночно-синими глазами. Он не был Шаем, но неуловимо напоминал его сложением, чертами лица, и у него были точно такие же волосы – длинные непокорные кудри оттенка корицы. – Ещё и смесок. Фейрийской деве возлечь с оборотнем… фу, мерзость какая. Но всё же он довольно симпатичный, верно? Осколок солнца. Золотая кожа, золотые глаза… нрав поистине взрывной, а сердце мягкое и глупое, точно у юной девицы.

– Ну, у тебя и такого нет.

Шаэн склонил голову набок, радостно оскалился.

– Какая дерзкая полукровочка! Ты мне нравишься… пожалуй, я даже мог бы оставить тебя себе. Убивать тебя пока нет смысла – боюсь, этот сопляк, по недоразумению носящий моё имя, уж очень к тебе привязан. Ещё начнёт бунтовать.

Он подошёл к Эрин, небрежно ухватил её за подбородок, заставив чуть повернуть голову.

– Хорошенькая, но не слишком. Слабая и нелепая. Что этот дурной мальчишка в тебе нашёл? Впрочем, моя Эйден тоже не была красавицей… но внутри неё полыхало пламя. Она забрала моё сердце и пронзила его кинжалом, – Шаэн вздохнул и вернулся на прежнее место. – Это был важный урок, полукровочка. Любовь – яд. Всё, что ты любишь, непременно тебя убивает.

– Тебя хотят убить сотни имперских магов, – огрызнулась Эрин. Внутри неё тоже полыхало пламя – жгучая ненависть к мерзкому древнему монстру, укравшему у неё Шая. – Шая они впрямь любят, а вот тебя – нет, нисколечко.

Король Штормов залился смехом, и сквозь ледяную маску на миг проглянуло безумие, тёмное как ночь, глубокое как океан. Ярость стихии, помноженная на боль предательства. Каким бы монстром он ни был, а смертная девушка Эйден и впрямь затронула его сердце…

Кинжалом. Славная, должно быть, была девушка.

– Импе-ерских, – передразнил он, отсмеявшись. – Думал ли я, что доживу до таких времён? Слышала бы эту ересь моя несчастная мать! Мерзкие людишки вышли из повиновения, объявили себя королями, а затем императорами! Что ж, я это исправлю. Вот только дождусь, пока ваша хвалёная Империя бросит на меня всю свою мощь… выложит передо мной лучших своих магов, самые драгоценные камни своей короны… и прихлопну всех разом!

Лицо Шаэна исказила странная гримаса – боль, страх и прорва ярости. Звериной ярости.

– Впрочем… – вдруг продолжил он, хотя Эрин не ждала, – тебя я могу оставить в живых. Пожалуй, я даже… хочу оставить тебя в живых. Хочу, чтобы ты пошла за мной. В чём радость править в одиночку, верно?