родных не напрягает мое поведение. Ведь оно, мягко говоря, странное. Если бы при мне кто-то так вызывающе себя вел, я бы сразу решил, что имею дело с конченным шизофреником. Жена с сыном отнеслись к «загибам» с хладнокровным спокойствием. Что многое говорило мне о Двойнике.

Не является ли он завсегдатаем психбольниц? Я не поленился проверить удостоверение СК. Не просрочено ли? Не подделка? Все оказалось настоящим.

Как стемнело, выключилось внешнее освещение, и город погрузился во тьму. Я долго ворочался, потом дошло, почему. За окнами застыла мертвая тишь. Ни человеческой речи, ни лая собак, ни даже шарканья ног и хлопанья дверей. Больше того. Обычно всю ночь бездельники катаются на машинах. Здесь не появилось ни одной.

Я спросил у жены о причинах, она неожиданно оборвала меня, сказав, что интересоваться ночной стороной неприлично.

Ночью я встал попить, долго вглядывался в сумрак за окном. Вскоре стал различать быстрое движение. Стремительно перемещающиеся тени. Все происходило в полном безмолвии. Скорости этих тварей поражали, создавалось ощущение, что они возникают в разных местах.

Я так увлекся созерцанием, что не выключил свет и едва не поплатился за это, хоть квартира находилась на 4-м этаже. Одна из тварей замерла, и я физически почувствовал на себе ее взгляд. В следующую секунду монстр ринулся по отвесной стене, перепрыгивая с решетки на решетку.

Спасла появившаяся супруга, выключившая свет.

— Ты с ума сошел! — прошипела она. — Соседи счет предъявят за поцарапанные решетки!

— Это джоши? — спросил я.

— Это неприличное слово! Идём спать! — оборвала она.

Поспать не удалось. Ночью прибежал взбудораженный сын.

— Папа, ты что оставил нашу машину на улице?

— На парковке… — сказал я и осекся.

Не включая света, мы втроем приникли к окну. Одиноко стоящая посреди обширной парковки машина со скрипом раскачивалась. Зазвенели разбитые стекла. На асфальт полетело вырванное с корнем кресло.

Я бросился к телефону.

— Ты куда? — остановил сын.

— Надо позвонить в полицию!

— Во-первых не в полицию, а гвардейцам! Во-вторых, ночью гвардия не работает!

— Как не работает?

— А вот так! Эх, папка! Оставил без машины!

— Растяпа! — обозвала супруга.

Тем временем джоши выломали и вытащили все из кабины, потом взломали багажник. По асфальту запрыгала запаска. Забумкали пробитые колеса. Жрут они их что ли?

И как апофеоз в кабине весело заплясал огонек. Поначалу небольшой, затем переросший в открытый огонь. Как говорится, из искры возгорится.

В окнах дома напротив появлялись и исчезали любопытные лица. Видно, тоже опасались за сохранность своих решеток.

— Да что с вами происходит? — не выдержал я.

— Это что с тобой происходит? — взъярилась супруга.

И в это время в горящей машине сдетонировали боеприпасы. Дикие джоши оружие не удосужились забрать!

— Ты что, оружие в машине оставил? — Сашка смотрел вполне профессионально. — Эх, папка! Тебе лечиться надо! Энцефабол проколоть курс!

И он ушел, сокрушенно бормоча «Как же мы теперь без машины!»

Ничего не меняется.

Я бы назвал утро утром странных взглядов.

Подобного типа взглядами самыми первыми одарили гвардейцы. Выспавшись дома в теплых постельках, они приехали забирать сгоревшую машину. Они поставили мне диагноз лучше и быстрее моего сына врача.

Надеясь, что на работе ситуация будет лучше, я снова ошибся. Стоящие на пороге СК «гварды» подавились папиросами, словно увидев призрак. Они были молоды, совсем сопляки, и я позволил себе сказать:

— Ничего, пацаны! Все нормально! Я еще жив как видите!

На что один ответил:

— Это и настораживает!

Сержанту подполу такое сказать! По ту стороны Плотины он у меня патрульным бы ушел, но тут музыку заказывал не я. Я чувствовал, что происходит что-то не то, но понять не мог. Даже несмотря на страннейший мир, с Двойником происходило еще более странное!

Сидящий в дежурке за стеклом капитан жрал бутер с колбасой, а так и застыл.

— Вольно! — скомандовал я.

— Как же так? — недоуменно спросил дежурный.

— Это секретная информация!

Не стесняясь меня, капитан схватил телефон.

Единственным адекватным человеком оказался задержанный, сидевший на втором этаже прикованным к «гварду».

— Опа, Палыч! Базарили, свинтили тебя! — довольно произнес он.

«Гвард» сильно ударил его в горло, и задержанный заблевал.

— Немедленно прекратить! — приказал я. — Фамилия! Подразделение! Рапорт на тебя исполню!

Тот лишь ухмыльнулся:

— Успеете ли, господин подполковник?

Мое рабочее место никак не изменилось, разве что девайс поставили еще древнее. Я вошел в Руснет и набрал в поисковике имя дорогого моему сердцу человека.

Коликовой Татьяне Афанасьевне было по-прежнему 53. Здесь она тоже окончила экономический колледж, после чего работала врачом. Потом попала в правительство и понеслось. Закончила прокуратурой. Ничего необычного.

Про Парижский этап ее деятельности не было ни слова, а я ведь предпринял титанические усилия, чтобы запачкать (прославить) ее имя в веках.

Детей нет, ей так и не удосужились вдуть ни в одном из миров.

Закралась слабая надежда, что мы здесь не пересечемся, которая растаяла, когда позвонил дежурный.

— Тебя Коликова ищет!

Не самое лучшее продолжение утра. Вовремя вспомнил, что личное оружие приведено в негодность огнем и находится на экспертизе. Больше позитивных мыслей не имелось.

Пришел к знакомому кабинету, постучал и не успел уйти до того, как мне разрешили войти. В чужом мире встретил едва ли не единственное знакомое лицо, но буйной радости не испытал.

— Заходи, раб божий! — на Коликовой был повязан платочек, едва не прикрывший скромное колье мильонов за 30. -Наслышана о твоих непотребствах на Плотине!

Самую малость напрягал ее новоцерковный язык, но и в моем мире она зачастила в церкви, не от хорошей жизни, грехов было много.

На столе начальницы стояли иконки и горела свечка.

— Живучий гад! Но это ненадолго! — пообещала она.

— Мне это уже вчера сообщили! — дружелюбно сказал я.

— Шути-шути, сын мой! Не я ли тебя предупреждала насчет дела Вельяминова! Помнишь, иль память отшибло?

— Отшибло! — честно признался я, когда говорю правду, мне никто никогда не верит.

— Шут гороховый! — произнесла она, любя, попытавшись улыбнуться, отчего проступили потуги пластического хирурга, и она сделалась ещё страшнее, хотя куда уж больше то. — Надеешься на неприкосновенность сотрудника СК? Что все эти угрозы несерьезны, и тебя побоятся тронуть? Какой же ты все-таки пеньтюх!

Я не знал точного смысла слова пеньтюх, но что-то указывало, что это не комплимент.

Она продолжала увещевать.

— Ты конечно суемудр, но и я не пыня какая-нибудь!

Суемудр лучше пеньтюха, я уверен в этом.

— Решил за корочками отсидеться! Волочайку из меня сделать решил? А ты не подумал, как это будет выглядеть? Когда, например, моего сотрудника проткнут арматурой в подъезде? — сладким тоном произнесла она, мечты в ее словах было