– Пока нет, – уже спокойнее ответила Грачева, – но непременно вернется, нет сомнений.

Моя радость чуть притухла.

– Слава в больнице? – спросила я.

Дверь в комнату Анжелы Сергеевны приоткрылась, Филиппова выглянула в коридор. Я прикрыла рукой мобильный и прошептала:

– Извините, пожалуйста! Сотовый только здесь хорошо ловит. Это Надежда Егоровна. Славик нашелся!

Анжела схватилась руками за щеки и застыла. Я продолжала слушать Грачеву. Чем дольше та говорила, тем быстрее испарялся мой восторг.

После того как я ушла, Надежда Егоровна легла, но заснуть не могла, ей стало лучше, головокружение прекратилось, тошнота тоже. Грачева решила поужинать, обнаружила, что дома нет хлеба, взяла кошелек и отправилась в булочную, благо та находится в ее доме. Расплачиваясь за батон, она обнаружила в отделении для мелочи тщательно сложенную записку, ту самую, с адресом экстрасенса, способного точно указать место нахождения пропавшего ребенка.

Желание поужинать пропало, мать Славика поспешила к метро и вскоре звонила в дверь предсказательницы.

Экстрасенс оказалась бабушкой, недоверчивой, как все старухи. Сначала она сказала:

– Зачем вы пришли? Я не звала вас. Работаю только с теми, кого вижу во сне.

Но Надежда Егоровна упала на колени, заплакала, бабка впустила ее в квартиру и устроила настоящий допрос. Кто дал ей телефон? Какая женщина? Где встретились? В морге? Нет, она не может работать с Грачевой!

Надежде Егоровне снова стало плохо, а пенсионерка твердила:

– Поймите, обычно мне снится сон! Я вижу тело! На нем написано имя, номер телефона. Затем слышу слова: «Позвоните моей маме». И я выполняю просьбу несчастного. Как я тебе-то помогу? Твой мальчик о себе знать не давал.

У Грачевой откуда-то взялась решимость, она надвинулась на старуху и заявила:

– Не уйду, пока вы не заснете и не поищите моего Славика! Выгоните меня из квартиры, сяду под дверью, врасту в пол, но с места не сдвинусь!

Пенсионерка поджала губы, потом смилостивилась.

– Ладно, пошли в комнату, попробую.

Минут десять старуха бормотала какие-то заклинания, зажигала свечи, ароматические палочки, трясла бубном, потом замерла с закрытыми глазами, вытянула руки, растопырила пальцы, посидела в странной позе, встряхнулась и сказала:

– Не могу назвать место нахождения тела, я его не вижу!

– Славик жив! – обрадовалась несчастная мать.

– Могила не появляется, – кивнула бабка.

Грачева расцеловала ее и умчалась.

– Мне так хотелось поделиться радостью, а не с кем. Вот я и позвонила тебе. Захоронения нет. Славик не убит. Он вернется.

У меня руки чесались порвать старуху, наживающуюся на горе матерей, в мелкую лапшу.

– Дорого она с вас взяла?

– Виктория Павловна святая, – с придыханием заявила Грачева, – ни копейки не попросила. Я ей деньги совала, так она их отбросила. Бесплатно со мной работала.

– Виктория Павловна? – воскликнула я. – Она живет в том доме, где мы с вами в подъезде столкнулись?

– Верно, на первом этаже, – согласилась Грачева.

Меня заколотило от злости. Ну, погоди, добрая пенсионерка, которая всегда рада помочь сотрудникам брачного агентства! Вот ты чем занимаешься! Прикидываешься медиумом, обманываешь несчастных матерей, готовых на все ради того, чтобы узнать, где их ребенок.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Анжела Сергеевна, выскальзывая в коридор. – Неприятные новости?

Я положила телефон в карман халата.

– Простите, выскочила из спальни в неприличном виде.

– Ерунда, дорогая, ты у себя дома и уже поздно, – приободрила меня Филиппова. – Кто тебя так расстроил? Ты прямо в лице переменилась.

– Вы, конечно, знаете, что у Грачевой сынишка пропал? – вздохнула я.

– Естественно, – подтвердила Анжела, – ужасно! Хоть мы и прекратили общение из-за глупой ссоры, но мне очень жаль Грачеву. Такого горя никто не заслужил. Надежда неплохой человек, но очень на язык несдержанная и на руку быстрая. Честно говоря, я думаю, Слава от нее убежал.

– Почему? – удивилась я.

Анжела Сергеевна посмотрела на дверь номера дочери и поманила меня пальцем.

– Саша с трудом заснула, давай в библиотеке поговорим.

Мы прошли в просторный холл второго этажа, заставленный стеллажами с книгами, и сели в глубокие кресла, разделенные маленьким столиком.

– Надежда держала мальчика в ежовых рукавицах, – с неодобрением произнесла Филиппова, – завоспитывала совсем. Слава у нее права голоса никогда не имел, как мать приказала, так и делал. Она ему расписание по минутам составила, постоянно контролировала, а за четверки так ругала, что у меня спина холодела. Требовала от мальчика быть лучшим во всем, первым в учебе. А эта музыкальная школа! У ребенка не было таланта, но сумасшедшая мамаша вбила себе в голову, что Слава обязан стать Моцартом, и ну его жучить. Знаешь, из-за чего мы поругались? Я к ней домой заглянула, хотела ее попросить мужика урезонить, ну, того, что ремонт затеял, из-за которого моя квартира на воздух взлетела.

Я удивилась:

– Надежда Егоровна его хорошо знала?

Анжела нахмурилась:

– Наша дружба началась с неприятности. Анна Леонидовна, мать Надежды, жила надо мной. Несчастная женщина, у нее была болезнь Паркинсона, ходила она с огромным трудом, на улицу не высовывалась. Один раз Анна Леонидовна поставила кастрюлю на горелку, а сама легла спать. Вода вскипела, перелилась через край, погасила огонь. Хорошо, я запах газа унюхала, шум подняла, аварийщики дверь в квартиру сломали, иначе беда могла случиться. Вот после того случая Грачева мне ключи от маминой двушки принесла. Понимаешь?

Я кивнула, хорошо, когда есть соседка, которой можно оставить ключи, а Анжела продолжила:

– После кончины старухи Надежда продала квартиру некому Михаилу, не очень приятному типу. Тот, конечно же, затеял ремонт, начал сносить стены. Перфоратор работал с утра до ночи без перерыва, в субботу, воскресенье, праздничные дни, с семи до полуночи. Ни минуты покоя. Ну и, конечно, гастарбайтеры! Я понимаю, люди хотят сэкономить, поэтому нанимают рабочую силу подешевле. Москвичи себя дорого ценят, подчас заламывают нереальные деньги, а граждане из ближнего зарубежья не кривляются, хватаются за самые черновые работы и просят копейки. Вот Михаил и поселил в квартире таких. Сколько их там проживало, одному Богу известно, но покоя мы с Сашей лишились. Утром, днем, вечером грохот, ночью над головой топают, ребенок там у них жил, бегал постоянно, а через вытяжку к нам запахи еды вползали.

Анжела поморщилась.